Татьяна Романова: Сизые зрачки зла

– Бунич еще в столице из первых рук узнал о том, что графиня Румянцева подарила Солиту внучке. Сначала это его не очень волновало, но Вера объявила, что едет сюда заниматься хозяйством, ну а такого он допустить уже не мог. Результат вы знаете – Бунич отдал приказ, и Поляков попытался взорвать экипаж графини.

– Значит, это все-таки были они!..

– Да, но только когда покушение не удалось, Бунич решил сменить план и надумал жениться на Вере Александровне, а для этого ее надо было очень сильно напугать. Вот он и устроил майское нападение, нанял прохвостов в Смоленске. Я, к сожалению, слишком долго за возчика Алана цеплялся, связь его с графом Печерским устанавливал, никто ведь мне даже не заикнулся, что Бунич тоже был в столице во время первого покушения на вашу будущую жену.

Платон задумался, что-то не сходилось в их предположениях, и он поделился своими сомнениями:

– Петр Петрович, но мы с вами вместе установили, что нападавших было трое. Потом вы видели в уезде простреленный сапог, принадлежавший этому Алану!

Капитан кивнул, соглашаясь, он и сам все время думал об этой нестыковке.

– Все так, только, похоже, торговец этот сам с местными налетчиками договорился или следил за ними. Бунич ничего об этом не знает, он лично никого не нанимал, просто попросил своих постоянных покупателей в Смоленске сначала устроить Вере Александровне блокаду, а как она обратно поедет – послать за ней грабителей. Об убийстве речь не шла, а попугать несговорчивых продавцов для этих торгашей – дело обычное. Но Бунич плохо рассчитал, его интрига привела к тому, что вы спасли графиню, а потом быстро на ней женились, вот и пришлось ему избавляться от вас обоих.

– Я еще на свадьбе понял, что он положил глаз на мою сестру Веронику, но я и предположить не мог, что он надеялся получить вместе с ней Хвастовичи, да еще и Солиту, – признался Платон.

– Я думаю, что Бунич уже не остановился бы, и убивал бы, пока не получил любое из двух имений, а может, и оба. Он и сегодняшний взрыв запланировал лишь для княгини Веры, вас он собирался убрать потом и, как всегда, свалить все на болота. Этот прохвост так гордится собой, что сам все выкладывает, как на духу, а преступлениями своими просто хвастается, – подвел итог исправник и поднялся. – Мне все кажется, что будь я повнимательней, мог бы давно заметить в нем червоточину.

Платон напомнил:

– Слишком уж явно все улики на этого Алана указывали, я тоже на него думал.

– Ну, а я этот урок теперь навсегда запомню, никогда такого больше со мной не случится, чтобы я вот так в одну версию уверовал. Ну и слово даю, что я не отступлюсь и рано или поздно докопаюсь, что этого Алана с графом Печерским связывало.

– Можете рассчитывать и на меня, – пообещал Платон. – Да только как мы это сделаем, если торговца и след простыл, а Печерский все равно рано или поздно в столицу вернется?

Щеглов засмущался, но признался:

– Это ведь в нашем уезде – мое последнее дело, в столицу меня переводят.

– Поздравляю! – улыбнулся Горчаков. – Где служить будете?

– Все там же, по министерству внутренних дел, а где конкретно – уже начальство решит.

Исправник уже протянул руку для прощания, но потом, как будто решившись, вдруг сказал:

– Я хочу Марфе Васильевне предложение сделать. Ее светлость разрешит своей помощнице уехать?

– Если вы получите согласие Марфы, я уговорю жену, – пообещал Платон и, простившись с ним, взбежал вверх по лестнице.

Он тихо приоткрыл дверь. Вера по-прежнему спала, ее дыхание было чуть слышным, но ровным. Он вышел на балкон, внизу растворялись во тьме пышные силуэты яблонь. Слава Богу, что этот трагический день благополучно закончился. Вот и Щеглов встретил свою судьбу. Путь удача возьмет его сторону, и пусть Марфа примет предложение этого достойного человека!

Из сада потянул легким ветерком, Платон испугался, что жена замерзнет, и шагнул в комнату, прикрывая створки балконных дверей.

– Не нужно, – услышал он тихий голос.

– Тебе не дует?

– Наоборот, я хочу на воздух, – призналась Вера.

Муж закутал ее в одеяло и вынес на балкон. Он аккуратно опустился на пол и, бережно прижав к себе Веру, прислонился к стене.

– Я никогда больше не отойду от тебя дальше, чем на полшага, – пообещал он, – это я виноват в том, что этот зверь напал на тебя.

– Ни в чем ты не виноват, кто же знал, что Бунич уже сорок лет ворует у нас соль, а теперь мы приехали – и стали ему мешать.

Вера вновь вспомнила сизые от бешенства зрачки своего врага и спросила: