Анастасия Краун - Экзопулус вздымает волны

Макса всегда забавляли такие описания, и в иной день он бы не отказал себе в удовольствии поострить на эту тему. Но сейчас ему было совсем не смешно.

— Завтра все об этом узнают! Феня, ты понимаешь? Может быть, они уже узнали, и за нами едет полиция… И тогда неважно — может быть, картину вернут в галерею, может, этот чертов «Экзопулус» отправится прямиком домой к майору и будет прекрасно себя чувствовать у него в кабинете… или в его гостиной, рядом с камином… Разницы нет… Феня, ты понимаешь? Нас тоже заберут!

Феня опустился на ковер рядом.

— Нам тоже нужно будет жить рядом с камином Панфила Панфиловича?

— Нет, Феня… Боже мой… — простонал Макс. — Мы будем жить в тюрьме. Питаясь прогорклой кашей и киселем… Или что там у них…

— Если готовить правильно, то каша и кисель не могут быть прогорклыми. Значит, они неправильно готовят, а я покажу, как правильно, и будет вкусно.

— Вот хоть одна радостная новость…

— У меня прямо сейчас есть вкусная каша. Тебе надо поесть. Ты плохо выглядишь.

— Нет, Феня, спасибо… Я просто… пока не могу… — Макс помолчал. — Знаешь, вот мы столько готовились… Столько ждали… Вот он, наш шедевр. Стоит баснословных денег, как я понял. А мы его уже завтра не увидим. Зря все это, Феня… Зря…

Брошенный рядом телефон начал негромко жужжать, после чего комната наполнилась ритмами солнечного ямайского регги — «And then the harder they come… The harder they fall, one and all» [27] Композиция «The Harder They Come», написанная и впервые исполненная ямайским певцом и композитором Джимми Клиффом (англ. Jimmy Cliff; род. 1948), впоследствии ставшая одной из культовых произведений стиля регги. , убеждал блестящий гаджет, «…one and all». В первый раз творение Джимми Клиффа Макс услышал еще в ранней юности, и песня надолго полюбилась Максу, став для него своеобразным гимном свободы. Макс обреченно протянул руку. На телефоне большими буквами сияла надпись: «Полина Вишцевская».

— Вот и все, Феня. Прости, что втянул тебя во все это…

Макс медленно нажал на кнопку. Из телефона донеслась быстрая сбивчивая речь Полины:

— Макс, ты здесь? Ты меня слышишь… Макс?

— Я… слушаю…

— Знаешь, что сейчас было?

— Полина… мне жаль…

Голос из телефона умолк.

— Ты о чем? Ты в порядке, Макс?

— Все хорошо…

— Да что с тобой такое? Я почему звоню… Мне сейчас Литтон позвонил, представляешь, он договорился с Феликсом! У нас будет выставка! Он пришел в себя и сказал, что завтра начнется оформление зала. Это просто суперновость!

Макс всеми силами пытался сконцентрироваться и найти логику в услышанном, смысл слов доходил медленно, путанно, разорванными отрывками, после чего осторожно добавил:

— Потрясающе.

— Так вот… Завтра вам обоим нужно будет подъехать пораньше, часам к восьми утра, потому что Феликс задумал сделать обстановку в виде разрушенных построек, будто после пожара. Поэтому придется поехать в магазин строительных материалов и закупить доски, рамки, что-то такое. Они будут обожженными, усыпанными пеплом по краям, и кое-где, как я поняла, будут пробиваться трава, мох и какие-то мелкие цветы. И яркие полотна на стенах. Мне кажется, это будет очень впечатляюще выглядеть, Феликс все-таки талант — посетители точно останутся довольными, — к выставке живописи добавится своеобразная инсталляция от автора, объединенная общей темой.

— Сильный образ.

— Да. Макс, ты все понял? Завтра к восьми, у нас очень мало времени до открытия. Нужно все успеть.

— Я успею… Полина? Я добавлю… Феня завтра не сможет приехать… Он приболел…

— Очень не вовремя, у нас мало времени для подготовки. Хорошо, пусть поправляется, чем быстрее, тем лучше, день за свой счет. А тебя я жду в обязательном порядке.

— Договорились.

На этом разговор прекратился, и комнату снова укрыла тишина, которую разбавляли лишь редкие отзвуки машин за окном и монотонное ворчание ноутбука на коричневой столешнице. Феня шмыгнул носом и грустно произнес:

— Я заболел.

Макс перевел взгляд на стену: там, в углу, укутавшись паутиной, терпеливо сидел небольшой паучок, поджидающий хоть какую-то добычу. «Мягкие, уютные, белоснежные нити, которые загоняют тебя в логово к хищнику, — подумал Макс, — где вместо нежной воздушной пелерины ты получаешь крепкие, цепкие оковы, из которых вряд ли можно выбраться».

— Нет, Феня, просто нужно посторожить картину… чтобы она была в порядке… И если что-то пойдет не так… чтобы все было… хорошо…

Макс не смог выговорить: «Я тебя прикрою, ты будешь ни при чем, я все возьму на себя». Звучало это чересчур удручающе, при том, что Макс на дух не переносил удрученность в любом ее проявлении, из-за чего сам факт подобных мыслей, прямо сейчас рождавшихся беспокойным разумом, раздражал его еще больше. Комната снова наполнилась веселой мелодией. Макс с ненавистью посмотрел на экран — номер был скрыт, но и без этого было ясно, кто решил наведаться в столь поздний час.