Анастасия Краун - Экзопулус вздымает волны

— Меня оскорбили только что! — обиженно воскликнул Феликс. — Что ты смотришь? — Этот вопрос уже был адресован Литтону, стоявшему поодаль с совершенно остекленевшим взглядом. — Ты меня защищать должен! Меня только что оскорбили! И тогда, и сейчас!

— Вас только что оскорбили… — монотонно произнес Фарнсуорт, обращаясь скорее к себе, чем к кому-либо. — И тогда… и сейчас… и тогда… и сейчас…

— Полина, подготовь документы, — пан Вишцевский поднялся с кушетки под облегченный выдох Ефима Иосифовича, — выставки не будет.

— Папа!

— Лика, ты поможешь собрать все необходимые бумаги. Договор об участии в выставке расторгнут по обоюдному согласию…

— Да, конечно, Эрнест Львович, — Лика с деланным безразличием сделала шаг навстречу, — все документы будут готовы в течение часа.

— Хвала небесам, — пробурчал профессор, — наконец-то радостная весть.

Феликс обиженно осмотрел всех присутствующих в кабинете, словно пытаясь осознать услышанное, затем выпрямил спину и громко выкрикнул:

— Ну и готовьте! Не нужна мне ваша выставка!

Утомленный директор прислонился к стене, бесстрастно взирая на Феликса, который, не снимая рясы, оголтело бежал в сторону выхода, периодически одаривая далеко не самыми приятными пожеланиями всех, кто попадался ему на глаза, а именно задержавшихся журналистов и недоумевающих посетителей галереи.

— Папа… — Полина осторожно подошла к пану Вишцевскому и положила левую руку ему на плечо, — это же неправда. Мы же так не можем…

— Я не хочу сейчас об этом говорить. Пусть идет. Ему не помешает проветриться. А мне пора прогуляться по уютным тенистым аллеям Хайлэнд-парка [24] Односолодовый шотладский виски Highland Park. . Как там было? «The fall of rivers, winds and seas, smooth fields, white sheets of water…» [25] Строчка из стихотворения английского поэта Уильяма Вордсворта. В переводе В. Левика — «Земля в цвету и чистый небосвод». Да. Это именно то, что мне нужно. Обсудим все завтра.

Полина старалась прийти в себя, повторяя про себя заученные фразы: «взять себя в руки», «проявить характер», «принять на себя ответственность руководителя», «исправить ошибки» — все те пустые, избитые призывы подтянутых, самоуверенных бизнес-тренеров, застрявшие в памяти, но сейчас абсолютно ничего не значащие. Мысли извивались, сплетаясь между собой тонкими щупальцами, и медленно захватывали разум гнетущим чувством.

— Ваш отец поклонник Вордсворта?

Полина обернулась, встретившись взглядом с Литтоном.

— Он в юности увлекался поэзией, некоторое время. Но большее предпочтение он отдавал живописи. Хотя по натуре он всегда был предпринимателем.

— Чтобы работать в этой области, нужно действительно любить свое дело. Ваш отец весьма успешен в этом бизнесе.

— Спасибо…

Литтон перевел дыхание, стараясь успокоиться и немного отвлечься:

— В детстве я жил в Бристоле, и мне посчастливилось познакомиться с одним человеком, именно благодаря которому я… — Литтон тщательно подбирал слова, чтобы не показаться скучным или, того хуже, навязчивым, — познал настоящую гармонию пейзажей Сомерсета [26] Сомерсет (англ. Somerset или Somersetshire) — графство на юго-западе Великобритании, граничит с Бристолем. Ландшафт графства Сомерсет образован преимущественно цепями холмов и холмистыми долинами, одну восьмую занимает национальный парк Эксмур. , все то, о чем писали великие поэты. Холмы и луга производят незабываемое впечатление. Вам приходилось когда-нибудь бывать…

— Сэр Фарнсуорт, вы же поговорите с ним? С Феликсом? Мой отец в глубине души хочет провести эту выставку, хотя и не признается в этом напрямую. И я тоже, поверьте мне.

— У меня нет причин не верить вам.

— Феликс просто немного вспылил. Он активный и талантливый художник, просто любит внимание. Эта выставка принесет ему успех, про нее все будут говорить. Вы же и сами это знаете. И он тоже понимает это. Вы знаете его лучше, чем я. Пожалуйста, уговорите его вернуться.

Разумеется, подсознательно Литтон ожидал этой просьбы, как только стихли шаги Эрнеста Львовича и чуть умолкли нервные голоса за стеной. Тем более что, работая с Феликсом, он ввел себе в привычку быть готовым к любому исходу дела каждый раз, когда выходил с ним в свет или обсуждал новые планы, подбирая все более вежливые и безопасные обороты, позавидовать которым уже могли бы и прославленные дипломаты. Почти четыре с половиной года, в то время, как его предшественники-агенты задерживались не более двух-трех месяцев…