Алан Гордон - Тринадцатая ночь

— Агата, возлюбленная моя дева, забудь обеты свои! Давай порезвимся в садах Купидона, если не хочешь, чтобы я зачах от горя.

Как обычно, она ответила улыбкой на мои заигрывания, и на щеках у нее появились симпатичные ямочки, мгновенно сделавшие ее моложе лет на двадцать.

— Порезвиться с тобой, — хихикнула она. — Можно подумать, такой старичок, как ты, сможет угодить мне.

Агата приподняла свою работу к свету, и я понял, что у нее в руках огромная разлапистая митра.

— Для потешного епископа, — сказала она. — Смотри. — Она потянула за какую-то веревочку у основания, открыв клапан потайного отделения. — Тут будут сидеть голуби. Когда их выпустят, они взлетят и рассядутся вон на тех верхних балках. Я лично не собираюсь садиться под ними и тебе тоже не советую.

— Блестяще придумано. К сожалению, я не смогу сесть ни там, ни в ближайшем соседстве с тобой. Утром я уезжаю.

Ее лицо вытянулось.

— И пропустишь праздник! Ну не стыдно ли тебе, мастер Тео? Мы все с нетерпением ждали, когда ты присоединишься к нам после затянувшегося отшельничества. Уж сто лет мы не видели, как ты играешь отца Геральда.

— Ах, душа моя, будем довольствоваться этими воспоминаниями. Остается лишь радоваться, что в мои преклонные годы я еще сподобился получить задание. Но для вдохновения мне нужны твои швейные таланты.

Она устало вздохнула.

— Мне нужно сделать еще кучу костюмов, а ты не можешь подлатать даже свой собственный шутовской наряд. В самом деле, Тео!

— Шутовской наряд? Он теперь не для меня. На сей раз я отправляюсь под видом купца, и мне требуется соответствующий гардеробчик.

Агата стрельнула в меня проницательным взглядом.

— Значит, новое задание далеко не шуточное?

— Да. Яркая раскраска хороша только для стрелковой мишени. Таково мудрое изречение нашего благочестивого отца.

Она встала, неодобрительно покачав головой.

— По-моему, с тобой скверно обошлись. Ты же один из лучших мастеров.

— Не пробуждай сладких воспоминаний, моя милая. Нынче требуется куда больше грима, чтобы сделать мой порочный вид приемлемым для публичного потребления. Слишком глубоки стали изъяны, трещины да расселины.

— Ну что ты несешь чепуху, — пробурчала она, уходя к костюмерным вешалкам. — Впрочем, это ведь твое амплуа, — добавила она, появляясь с охапкой блеклой коричневой одежды. — Стой спокойно. — Она вытащила пару штанов и оценивающе глянула на меня. — Придется слегка выпустить их. Тут как раз есть две пары: одни дорожные, а вторые — поприличнее, на выход. Блузы сошьем из немецкой бумазеи. Тебе подойдет роль немецкого купца?

— Выбор не хуже прочих.

— Да уж, не хуже. Так, тут есть еще новый плащ. Подбитый овчиной и отороченный лисьим мехом. Я устроила в нем несколько потайных карманов. Тебе понадобится денежный пояс?

— Нет, у меня есть.

— А что с твоей обувкой?

— Пока в приличном состоянии.

— Тогда обойдешься. На, примерь новый нарядец.

Плащ был черный, с большим капюшоном. Я накинул его на плечи и прошелся.

— Да не вышагивай ты, как солдат, — заметила Агата. — Купцы обычно выглядят усталыми. Они вечно сутулятся и то и дело проверяют, на месте ли их кошельки, ведь живут-то они только ради денег.

Я слегка сгорбился и закутался в плащ, как черепаха в панцирь. Агата с оценивающим видом обошла вокруг и накинула мне на голову капюшон.

— Много ли времени займет дорога? — спросила она.

— Наверное, дней десять.

— Тогда перестань бриться, — посоветовала она. — К тому времени, когда ты доберешься до места, у тебя отрастет приличная бородка. Похоже, она будет седой.

— Да, жизнь моя клонится к закату. Милая Агата, обещай, что будешь ждать меня.

— Ах, Тео, я уже давно дала обет другому. Но ты всегда будешь вторым в моем сердце.

— Я ценю такое соперничество, как высшую похвалу. Доброй ночи, сестра.

Покинув костюмерную, я отправился на кухню, чтобы выпросить какой-нибудь еды, оставшейся от вечерней трапезы. Новости, разумеется, уже разнеслись повсюду, и мои старые приятели пришли пожелать мне удачи. Многие из них давно вышли из игры и теперь делились секретами мастерства с подрастающей сменой. Трудно сказать, завидовали они моему новому заданию или считали меня безумцем.

При свете тонкой свечи в моей келье я собрал две большие седельные сумки. Настроенный оптимистически, я взял с собой весь мой шутовской реквизит: кто знает, куда меня занесет после этого рискованного предприятия? Потом достал из-под тюфяка залежавшееся в ножнах оружие. Вытащив меч, я тщательно осмотрел его и немного помахал им для проверки. Меч показался мне странно тяжелым, а давно не тренированные руки и плечи сразу пожаловались на необычное напряжение. В лучшие времена я слыл приличным фехтовальщиком, но все лучшее кануло в далекое прошлое. Оставалось лишь надеяться, что мне не придется обнажать клинок.