Эшли Уивер - Смерть надевает маску

– Да, – ответила я, когда официант ушел. – Лорд Данмор согласился использовать в это воскресенье Бриллиант Данморов как приманку. У нас будет прекрасная возможность поймать убийцу.

Майло мои слова абсолютно не впечатлили.

– Может, пусть лучше полиция занимается грязной работой? В конце концов, инспектору Джонсу за это платят.

Я проигнорировала его скепсис и сделала глоток.

– По-моему, прекрасный план.

– По-твоему-то, конечно.

И на его сарказм я тоже обращать внимания не стала.

– Мы покажем бриллиант, – я намеренно умолчала о том, что лорд Данмор позволил мне его надеть. – А потом я скажу всем подозреваемым, что мы оставим его в определенном месте. Раз уж вор настолько отчаянный человек, что готов был убить, есть шанс, что он или она решит пойти на риск и завладеть этой драгоценностью.

Майло задумался.

– В теории, это может сработать, – заметил он. – Но как ты убедишь убийцу в том, что лорд Данмор настолько небрежен?

– Ну попробовать-то стоит?

– Как тебе угодно, дорогая.

– Просто хочу убедиться, что вор и убийца – один и тот же человек, – пояснила я. – Все время возвращаюсь к мысли, что мистер Харкер обнаружил вора, и тот убил его, дабы гарантировать себе инкогнито. Но чем больше мы узнаем о мистере Харкере, тем меньше верим, что он был на такое способен.

– Он не был настолько уверен в себе, – сказал Майло.

– Не был, – подтвердила я и нахмурилась. – Ты прав. Но что он собирался делать с поддельными камнями из браслета… и оружием? И вот еще: куда девался сам браслет?

– Хорошие вопросы.

– Нужно учитывать, что лорд Данмор сам может быть и вором и убийцей, и тогда довериться ему – большая ошибка. Но игра стоит свеч: даже если он виновен, то расслабится, считая, что посвящен в план по поимке.

– Не хочешь ли ты сказать, что твой лорд Данмор может оказаться и не таким уж галантным джентльменом, каким кажется?

– Ради бога, Майло, – вздохнула я. – Ты же не собираешься изображать ревнивца?

– Конечно, нет. – Наши глаза встретились. – В конце концов, у меня больше нет такого права. Хотя, признаюсь, я считал, что меня заменят кем-то получше Данмора.

Майло хотел меня разозлить, и ему удалось.

– Естественно, – язвительно ответила я. – А вообще, зачем что-то менять? Если я захочу подхалимажа и лжи, то могу получить их и от тебя.

– Ты все еще веришь, что у меня была интрижка с Элен Рено?

Он долго смотрел мне в глаза. Мне очень хотелось ответить «нет», но я не была уверена. Никогда не знала, где правда, а где ложь.

– Не знаю.

– Ты уже решила, разводиться со мной или нет?

– Майло… Обязательно сейчас?

– Да, – ответил он.

Я вздохнула:

– Не знаю, что тебе сказать. Я не хочу развода. Но я не преувеличиваю. Я… Я не могу и дальше жить со всем этим.

– Если ты действительно этого хочешь, я не стану тебя останавливать.

– А самому тебе этого хочется? – спросила я мягко.

– Нисколько. Я очень счастлив, что женат на тебе, Эймори.

Мы были до смешного вежливы друг с другом, но смеяться мне не хотелось. К горлу подступил ком, и я не могла говорить.

– Потанцуй со мной, – сказал он вдруг. Затем поднялся и предложил руку.

Я отмахнулась:

– Майло, вряд ли…

– Ничего плохого в этом нет, – заметил он, и знакомая очаровательная улыбка подняла уголки его губ. – Всего лишь танец, дорогая.

Но это не был всего лишь танец, и мы оба это понимали. Я узнала этот взгляд: глаза Майло горели, словно он что-то задумал. Я чувствовала, что не стоит позволять ему обнимать меня: на близком расстоянии я становилась слишком восприимчивой к мужу… Сердце и разум вели войну, но я слишком устала, чтобы вести бой и дальше.

Я взяла его за руку, и Майло повел меня на танцевальную площадку. Наши глаза встретились снова, и он притянул меня к себе. Все остальные просто растворились в воздухе. Остались только мы – и музыка.

Мы забылись в нежных звуках, и я как никогда ощущала тяжесть его руки на своей спине, тепло его тела… Мы почти касались друг друга лицами, и я чувствовала изысканный аромат его средства после бритья, смешивающийся с запахом накрахмаленного воротника.

– Помнишь ту ночь в Париже? – спросил Майло.

– Да, – прошептала я в ответ.

Я знала, о какой ночи он говорит. Последняя ночь нашего медового месяца, о каких рассказывают сказки… Под медленные, пьянящие звуки оркестра мы танцевали до полуночи, а затем гуляли под луной по берегу Сены. Я прижималась к нему и думала, в наивной и блаженной дымке юности, что свет, гуляющий по волнам, – это отблески моего счастья.