Борис Баделин - Капитан Рубахин

– А могут и иметь! – не согласился Антон. – И завтра же мне доложи – когда и где будут хоронить этих стариков. Рубахин, если он на ногах, обязательно туда придёт! И найди хорошего снайпера – только лучше опять не из наших.

– Ты с ума сошёл? Хоронить их наверняка будут в деревне, а там любой посторонний – как девка-стиптизёрша – всем хочется поглядеть!

– Выполнять! – приказал Нестеров…

Игоря Болотникова, который тоже узнал из новостей о перестрелке в селе Ильинском, эта информация не просто заинтересовала, но и крайне встревожила. Он немедленно собрался и выехал в Опорск…

Похороны задержались на несколько дней – ждали с Камчатки сына Гавриила Петровича Вознесенского.

Нанятый Свергуновым снайпер успел оборудовать себе позицию на ветвях одной из вековых елей метрах в стапятидесяти от сельского кладбища.

Он всё выверил. Кроны этих елей со стороны могил сливались в одно чёрно-зелёное пятно и не просвечивались насквозь.

На позиции стрелок оставил специальный комбинезон, в котором его было трудно различить, даже стоя под самими елями. План отхода он тоже тщательно продумал. Всего, конечно, не предусмотришь, но ему очень хорошо платили – деньги оправдывали риск.

В назначенный день снайпер заблаговременно устроился в своём гнезде, переоделся и терпеливо ждал появления траурной процессии. Он напряжённо вглядывался в далёкую околицу села, когда по еловому стволу постучали чем-то металлическим:

– Слезай, кукух! – послышался насмешливый голос. – Только не нервничай и сбрось сначала свои железяки! А то мы сейчас юту ёлку спилим – тебе не жалко?

Стрелок от досады и бессилия боднул головой шершавый, смолистый ствол. Густые еловые лапы не давали ему возможности рассмотреть происходящее внизу, прямо под ним. Но сомнений не оставалось – его легко могут снять с дерева первым же выстрелом, как того самого «кукуха».

– Не надо пилить! – крикнул он, сбрасывая свою винтовку.

– Ты разумный человек! – прозвучало в ответ. – Больше железяк не осталось? Или нам всё же пилить?

Внизу раздался характерный хлопок, и ветку рядом со снайпером срезало, как ножом.

Вслед за винтовкой полетел тяжёлый тесак, а затем, немного поразмыслив, стрелок сбросил и пистолет с глушителем.

Снайпер неприятно изумился, обнаружив внизу единственного седобородого человека в зимнем спецназовском камуфляже, но из-за ближайших деревьев появились ещё двое крепких смуглолицых парней, и стало ясно, что любое сопротивление действительно бесполезно.

– Не дёргайся! – спокойным голосом проговорил человек. – Ты мне пока нужен живым…

Группа, посланная Пряниковым проверить ситуацию вокруг кладбища, обнаружила позицию снайпера примерно через час после того, как он её оставил. Под елью валялись винтовка с дорогим оптическим прицелом, пистолет и массивный нож-тесак. Следы четверых человек выводили к дороге и терялись.

Пряникова это обстоятельство весьма озадачило. Выбор позиции, гнездо на ветвях ели, мастерски устроенное из прочной тесьмы, свидетельствовали о высоком профессионализме тех, кто это всё готовил.

«А ведь мы всё прошляпили! – вынужден был признаться себе подполковник. – Только вот почему они отказались от своих намерений? Почему брошено оружие?»

Ситуация была очень нетипичной. Докладывать такие вещи начальству – дело малоприятное. Но служба есть служба…

Снайпер исчез. Помощник Нестерова был прав: похороны использовали, как банальную ловушку, но Свергунов не мог знать, что появление «живца» в ловушке и вообще не предполагалось.

Капитана Рубахина незаметно вывезли из госпиталя ещё рано утром. На территории одной из войсковых частей его принял на борт вертолёт, специально присланный из столицы.

Друзья Зименкова занимали очень высокое положение. Их команды выполнялись неукоснительно – даже в условиях нарастающего в стране всеобщего раздолбайства.

Когда и во второе контрольное время снайпер не вышел на связь, Свергунова это уже не удивило. Первое, что он сделал – распорядился заблокировать счёт, куда накануне поступила авансом часть оплаты за смерть Рубахина. Затем ему предстояло выполнить еще одну очень неприятную обязанность – доложить Анубису, что ещё одна акция сорвалась.

Сам стрелок в это время по-прежнему был в руках Болотникова и его молчаливых спутников.

Пока они шли полкилометра от злополучной ели до дороги, никто не проронил ни слова. А стрелок всё больше понимал, что это его последняя прогулка – вряд ли его оставят в живых. Снайпер уже давно приучил себя к мысли, что однажды всё может закончиться именно так, и не имел никаких претензий к захватившим его людям: в этом была своя справедливость – он ведь тоже вышел в лес не подснежники собирать.