Луиза Пенни - Убийственно тихая жизнь

– И что?

– Откуда мы знаем, что это сделала Джейн Нил?

– Вы думаете, что она кого-то наняла? – удивленно спросил Бовуар.

Гамаш не сводил с него взгляда.

– Нет, вы думаете, что это сделал кто-то другой, кто здесь оставался. Боже мой, какой я идиот! – воскликнул Бовуар. – Йоланда. Когда я разговаривал с ней вчера, она сказала, что украшала этот дом…

– Верно, – сказала Клара, подавшись вперед. – Я видела, как она привезла сюда приставную лестницу и какие-то битком набитые пакеты из магазина «Рона» в Кауансвилле. Мы с Питером еще говорили, уж не собирается ли она сюда переехать.

Питер согласно кивнул.

– Так это Йоланда приклеила обои? – Гамаш поднялся и снова осмотрел их. – У нее должен быть не дом, а черт знает что, если это ее работа.

– Ничего подобного, – сказал Бовуар. – Все наоборот. Все цвета желтоватые, бежевые, все со вкусом, как в образцовом доме.

– И никаких смайликов?

– Вероятно, никогда ничего подобного не было.

Гамаш поднялся и начал медленно расхаживать по комнате, опустив голову и сцепив руки за спиной. Потом он быстро направился к старинной керамике. Он начал говорить на ходу и продолжил, стоя лицом к стене, как нашкодивший школьник. Затем повернулся лицом к остальным.

– Йоланда. Чем она занимается? Какие у нее мотивы?

– Деньги? – предположил Питер после минутного молчания.

– Одобрение? – сказал Бовуар, подходя к Гамашу; возбуждение старшего инспектора передалось всем в комнате.

– Тепло, но это нечто более глубокое. Оно у нее внутри.

– Злость? – попробовал еще раз Питер.

Ему не нравилось ошибаться, но по виду Гамаша он понял, что опять не попал. После нескольких секунд молчания заговорила Клара, высказывая мысли вслух:

– Йоланда живет в созданном ею самой мире. В идеальном мире из магазина, хотя ее муж уголовник, сын – отморозок, а сама она лжет, мошенничает и ворует. И она не настоящая блондинка, крашеная, если вы не сообразили. Она вообще ненастоящая, судя по тому, что я знаю. Живет отрицанием…

– Вот оно. – Гамаш чуть не подпрыгнул, как ведущий телевикторины. – Отрицание. Она живет отрицанием. У нее же все спрятано. Вот откуда весь этот грим. Это маска. Ее лицо – это маска, неудачная попытка прикрыть нечто уродливое. – Он повернулся к стене, опустился на колени и приложил руки к обойному шву. – Люди не склонны изменять своим привычкам. Вот что здесь не так. Если бы ты сказал, – обратился он к Бовуару, – что у Йоланды и дома такие же обои, это было бы одно, но у нее дома обои другие. Так зачем ей понадобился этот маскарад?

– Чтобы спрятать что-то, – сказала Клара, становясь на колени рядом с ним.

Гамаш нащупал отошедший уголок обойной полосы.

– Именно.

Он осторожно отодрал уголок и продолжил дальше, пока не обнажилось около фута стены, на которой оказались другие обои.

– Может быть, она наклеила два слоя? – спросила Клара разочарованно.

– Вряд ли у нее было на это время, – сказал Гамаш.

Клара пододвинулась ближе:

– Питер, посмотри-ка сюда.

Он встал рядом с ними на колени у нижнего слоя обоев.

– Но это не обои, – сказал он, ошеломленно глядя на Клару.

– И верно, – кивнула Клара.

– Да что же это, скажите, бога ради! – проговорил Гамаш.

– Это рисунок Джейн, – сказала Клара. – Это она написала.

Гамаш пригляделся – и тогда увидел. Яркие цвета, детские мазки. Он не мог понять, что там изображено, – был снят едва ли фут обоев, – но это явно было написано мисс Нил.

– Неужели такое возможно? – спросил он Клару, когда они поднялись и оглядели комнату.

– Что возможно? – спросил Бовуар. – Voyons [47], о чем вы говорите?

– Обои, – сказал Гамаш. – Я ошибался. Их назначение состояло не в том, чтобы отвлечь нас от чего-то, а в том, чтобы скрыть. Под этими обоями роспись, оставленная мисс Нил.

– Но эти обои повсюду, – возразил Бовуар. – Не могла же она…

Он замолчал, увидев странное выражение на лице шефа. «Наверное, могла. Неужели это возможно?» – подумал Бовуар. Он присоединился к остальным, и все они стали поворачиваться, новыми глазами оглядывая комнату. Все стены? Потолок? Даже полы? Бовуар понял, что сильно недооценивал англичан и их стремление к безумию.

– А наверху? – спросил он.

Гамаш встретился с ним взглядом, и слово будто на миг повисло в воздухе. Гамаш кивнул.

– C’est incroyable [48], – прошептали они в унисон.

Клара лишилась дара речи, а Питер уже приступил к делу: подошел еще к одному шву в другом конце комнаты и принялся осторожно снимать обои.