Рихард Вагнер: Гибель богов

Как ты могла ради меня
грозный запрет нарушить?
Может быть… Скажи!
Вотан ко мне стал не так суров?
Отвергая жребий, богом решённый,
сердцем я знала, что Вотан сам так хотел…
И смягчился невольно гнев отца…
Если очи смежил он мне, если к скале приковал,
в жёны любому отдав, кто придёт меня разбудить,
всё ж моей мольбою он тронут был: палящим огнём
он утёс окружил, чтоб робкому доступ закрыть!
Так блаженство мне казнь подарила:
прекрасный герой супругом стал моим!
Ныне его любовь как солнце греет меня!

Рок мой Вальтрауту пленил?
Ты мой восторг желаешь изведать,
участь мою делить?

Страсти безумье с тобою делить?
Иное склонило меня нарушить волю отца!

Страх и дрожь бедную мучат?
Так отец не хочет простить?
Тебя наказанье страшит?

Если б страшило, я могла б ужас забыть…

Странны мне речи твои!

Будь терпелива, слушай повесть мою…
Меня в Валгаллу гонит тот страх,
что сюда направил, к тебе!

Скорей, что случилось с богами?

Вникни, сестра,
в рассказ мой скорбный!
Вотан, тебя покинув, не стал с тех пор
в бой посылать нас:
мы летали робкой, смущённой толпой…
Сонм героев, святую рать бог бросил.
Один, на коне, забыв покой,
он Странником в мире блуждал.
Вот вернулся он к нам;
в руке бог держал копья обломки —
в бою оно Дерзким разбито.
Он подал знак, и герои, в рощу сойдя,
святой ясень срубили!
Куски ствола велел сложить он клетью
в огромный костёр вкруг чертога богов.
Созвав совет в зале бессмертных,
на троне священном воссел.
Всех богов дрожащих с собой посадил он,
кругом рядами стали тихо герои…
Так сидит он, сомкнув уста, на дивном троне, —
строг и нем, копья обломки стиснув в руке;
яблоки Фрейи Вотан забыл…
Страхом объяты, ждут недвижно боги…
На разведках тайных вороны рыщут:
если вернутся с доброй вестью послы,
то ещё раз — в последний раз — нам улыбнётся отец!
У колен его простёрлись мы, валькирии:
он взоров молящих не видит;
нас всех истомил мрак бесконечной тоски…
К его груди прижалась я, плача;
взор бога блеснул:
он вспомнил, Брунгильда, тебя!..
Глубокий вздох… Закрылись очи —
и, словно грезя, он прошептал:
«Когда б русалкам Рейна
перстень назад она отдала,
от проклятых чар спаслись бы мир и бог!»
Решилась я и, меж рядами скользнув украдкой, быстро ушла;
таясь и спеша, взнуздала коня, помчалась бурно к тебе.
О, спаси нас, сестра, спаси!
Всё, что ты можешь, для неба сверши!
Кончи страданье богов!

Какой тяжёлый сон ты скорбно поведала мне!
Из туч святых, из туманов неба я навеки ушла…
Рассказ твой мне непонятен; дик и пуст повести смысл…
В твоих глазах, усталых страшно, горит трепетный жар…
Мой бледный вестник, печальный друг мой,
о чём ты просишь меня?

Вот то кольцо — на твоей руке!
О, пожалей! Свой перстень Рейну отдай!

Мой перстень? Отдать?

Русалкам верни их кольцо!

Русалкам Рейна — я — кольцо!
Светлый дар любви?
Да ты безумна!

Слушай! Слушай мой страх!
Беда мира тайно кроется в нём!
Брось свой перстень в волны речные!
Бедствие ты остановишь,
если перстень кинешь на дно!

Ха! Знаешь ли, что он для меня?
Холодным сердцем как ты поймёшь!
Больше радостей неба,
больше бессмертья богов дорог он мне:
кольца золотая игра,
кольца мгновенный блеск
мне драгоценней,
чем счастье вековое всех богов!
Ведь в перстне моём светит мне Зигфрида сердце —
Зигфрида сердце!
Любви ты поймёшь ли восторги?
Их перстень хранит!
Лети на совет священный богов!
Там о кольце моём шепни им всем:
любви похитить нельзя,
с любовью я не расстанусь,
хотя бы во мраке мир Валгаллы померк!