Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1870 – 1874

После некоторого молчания спросил:

– Что известно об убитом?

– Пока выясняем.

– Понятно.

Во дворе толпилось с десяток любопытствующих, негромко обсуждавших произошедшее недавно во флигеле, у входа в который стояли двое полицейских.

Стражи законы зорко следили, чтобы никто не сумел проникнуть вовнутрь.

Сани остановились перед аркой, дальше Путилин и сопровождающие его агенты пошли пешком. Благо недалеко, с полсотни саженей.

Иван Дмитриевич остановился и посмотрел на серое этажное здание, в котором находились убитые. Ко входной двери вело крыльцо из трех ступеней, железный навес поддерживался витыми железными столбами, выкрашенными в черный цвет. Четыре окна на первом этаже, по два с каждой стороны от входа и на втором – пять.

Покатая крыша, покрытая снежным толстым покровом, который еще не успел очистить дворник. Флигель вплотную прилегал к дому господина Шелгунова, у которого снял в наем покойный. Войти и выйти можно было только через двор, значит пронеслось в голове у начальника сыска, будем искать свидетелей, хотя пока неизвестно время. Это уже маленькая зацепочка.

Ответил на приветствие полицейских, которые подтянулись, и поднялся по каменным ступеням, очищенным от снега. Коридор встретил прохладой, в первое мгновение показалось, что во дворе теплее.

– Где дворник?

– Сию минуту приведу, – повернулся Михаил выполнять распоряжение начальника.

– Не надо, – Иван Дмитриевич осматривал помещение, – позже поговорю с ним. Что ж за работу, – невзирая на царящий холод, Путилин расстегнул шубу и снял перчатки.

Цепкий взгляд медленным движением скользил по коридору. Слева крутая винтовая лестница уходила на второй этаж, справа через наполовину раскрытую дверь виднелась комната, служившей приемной ссудной кассы. Иван Дмитриевич туда и направился.

Большой стол на массивных резных ножках занимал почти четверть кабинета, на нем лежала канцелярская тетрадь в зеленном сафьяновом переплете, чернильный прибор из потускневшей латуни. Здесь же вдоль стен стояли три шкапа с открытыми дверцами, полки которых зияли пустой, и содержимое валялось на полу. Стул хозяина аккуратно придвинут к столу, чтобы не мешался под ногами.

Из кабинета выходили еще две двери: одна – в кладовую с зарешетчатыми окнами, где хранились ценные закладные вещи, вторая – в небольшую комнатку с закрытыми шторами окнами. Посредине возвышался стол, на котором находилась раскрытая бутылка вина, фрукты, нарезанное мясо, хлеб, сыр. Подле него стоял стул, еще один лежал перевернутым у стены, словно его кто—то отбросил. Черные капли, застывшая кровь, показывали, что пришедший выхватил нож нежданно для хозяина. У окна лежал и сам хозяин с выражением бесконечного удивления. Иван Дмитриевич склонился над ним и осмотрел не только раны на груди, но и порезы на ладонях, когда господин Суров пытался защитить от нападавшего свою жизнь. Карманы убитого были выворочены.

Создавалось впечатление, что человек, совершивший это злодеяние, никуда не спешил, по всей видимости знал: никто больше не должен придти к хозяину ссудной кассы. Он с дотошной тщательностью обыскал весь флигель, не упустил ни одного ящика, ни одного закутка,

– Ничего странного не замечаешь? – обратился Путилин к своему помощнику, поднявшись с корточек, где рассматривал хозяина.

– Я думаю, – прокашлявшись и растягивая слова, произнёс Жуков, – абы с кем, не стал убитый распивать вино.

– Ты прав.

– То ли клиент хороший, то ли знакомец, с которым господин Суров был в доверительных отношениях. Об этом можно судить по тому, что хозяин принимал гостя не в кабинете, а в этой комнате и притом с бутылкой вина, с закуской.

– Здесь не могу не согласиться, – рукой Иван Дмитриевич провел по виску, – и выражение лица у хозяина… я бы сказал, что нежданным было нападение. Слишком нежданным.

– Наверное, не ожидал от гостя такого.

Путилин пошел к винтовой лестнице, уходящей вверх вокруг чугунного тонкого столба.

– Там что? – кивнул головой в сторону второго этажа.

– Жилые комнаты, Вашбродь, – приложив руку к шапке, подал голос человек в полицейской форме с пышными усами.

– А ты кто будешь? – поинтересовался Иван Дмитриевич.

– Городовой Сидоров, – представился усатый, – я первый прибыл на место, заслышав свисток.

– Понятно. Жилые, говоришь.

– Так точно, Вашбродь.

– Меня зовут Иван Дмитриевич, – произнёс Путилин.

– Так точно.