Игорь Москвин - Убийство на Васильевском острове

© Игорь Москвин, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Госпожа Жак, жена отставного губернского секретаря, воротилась с рынка в первом часу пополудни. Наталья Ивановна, памятуя о малых доходах, пенсия покойного мужа была столь ничтожна, что приходилось экономить на всём, в особенности на прислуге. Столица не дешёвый для проживания город, хотя сестра давно звала в уездный город Осташков Тверской губернии, где у последней был большой двух этажный каменный дом с большим хозяйством.

Наталья Ивановна, уже было, склонилась к переезду, но сдерживали пятеро детей, пристроенных за государственный счёт в различные учебные заведения.

Сама госпожа Жак высокая стройная дама, не потерявшая былой привлекательности, имела в столице, как она выражалась, «мужчину сердца», который помогал некоторыми средствами. Не смотря на сорок два года, тёмных волос вдовы отставного губернского секретаря не коснулась ни единая седая волосинка, да и лицо дышало свежестью. Высокий лоб не портил, а добавлял привлекательности прямому носу и румяным щекам.

Корзинки с припасами отнесены на кухню.

Наталья Ивановна достала из кошелька медную монету и протянула дворнику Ивану за труды, последний, хотя в душе поморщился от такой «щедрости», но виду не подал.

– Благодарствуем, – проговорил он слегка нетрезвым голосом и ретировался.

Хозяйка тяжело вздохнула, глядя на купленные продукты, мысленно посчитала, на сколько дней хватит, ведь прокормить двух сыновей и трёх дочерей не так просто. Слава Богу, старшая Анна проходит курс обучения в гимназии госпожи Стрешневой, Елена – княгини Оболенской, младший со старшим сыном – во второй. Осталась только Мария, но это проще, чем выискивать средства для всех пятерых.

При жизни отставного губернского секретаря, хотя и было тяжело, но всё-таки иной раз и наградные перепадали, и за непорочную службу начальники изволили отмечать, да и жалование не чета пенсии, хотя и маленькое.

Наталья Ивановна не стала перебирать продукты, а прошла в дальнюю комнату. Остановилась на пороге, побледнела, как свежевыпавший снег. Начала хватать ртом воздух, словно спёрло дыхание, поднесла руки к груди. Глаза её закатились и она лишилась чувств.

Елена, средняя дочь, лежала на полу при входе. Волосы, рассыпанные вокруг головы, казались рванным нимбом, окрашенным с одной стороны тёмным пятном застывающей крови. Глаза с удивлением смотрели в светлый с прожилками трещин потолок, под приоткрытыми губами виднелась белая полоска зубов. Руки раскинуты в стороны, словно в последний, смертный миг, она хотела обнять весь мир.

Спустя некоторое время Наталья Ивановна пришла в себя, но в голове продолжало шуметь, как после лишнего фужера вина. Женщина старалась не смотреть на дочь, только две слезинки пробежали по щекам. Она не стала бросаться к девушке, с первого взгляда было понятно – Елена мертва.

Шаркающей походкой, держась обеими руками за стену, госпожа Жак побрела к выходу из квартиры, чтобы позвать на помощь.

Не лестничной площадке Наталья Ивановна едва не упала, лишившись опоры – стены и двери. С верхнего этажа спускалась жилица пятой квартиры. Она в недоумении остановилась, гадая – пьяна ли госпожа Жак или нет. Хотя никогда за ней порочных склонностей не замечала.

Наталья Ивановна снова закатила глаза, но усела произнести: «Полицию!» и повторно лишилась чувств.

Жилица с пятого этажа опрометью бросилась со второго этажа вниз и позвала дворнику.

– Что там? – С неудовольствием проговорил Иван, не переставая улыбаться.

– Там, там, – женина махала рукой в сторону парадного входа.

– Извиняюсь, что там?

– Там.

– Не изволите сказать, что случилось?

– Наталья Ивановна на площадке лишилась чувств, но перед этим сказала «полицию».

– Посмотрим, – и направился в квартиру госпожи Жак, но не прошло и полу минуты, как он выскочил из подъезда и, выпуская свистка изо рта, рысью побежал к городовому, тот оставил пост и направился в дом, чтобы согласно инструкции никого не впускать до прихода вышестоящего начальства. Ивана же направил в часть.

Участок находился на 14 линии Васильевского острова и занимал дом, снимаемый в наём у господина Миллера. Каменный в два этажа, выходивший пятью окнами на всегда пустынную линию. У дверей находился пост, прохаживался подтянутый городовой с саблей, бившей при ходьбе по голенищу сапога.