Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874 год, апрель

– Здравия, ваше благородие! – Полицейский поднёс руку к околышу форменной фуражки.

– Здравствуй, здравствуй, голуба моя! – Глаза выдавали Селивана, хотел задать вопрос, но не решался, так и стоял, молча, ожидая, когда столичный сыскной агент

что—нибудь спросит. – Вижу покой и тишина в ваших краях?

– Никак нет, ваше благородие, показное всё, народ местный страх чувствует, ведь злодея—то не словили.

– Ты прав, не словили.

– Позвольте спросить? – Селиван кашлянул в кулак, прочищая горло.

– Спрашивай.

– Народ шепчется, но вслух говорить боится, чтобы на себя не навлечь…

– Скоро словим, – перебил Миша полицейского, – не долго осталось топтать землю извергу, не долго, – и сам полез в карман за фотографической карточкой, – ты говорил ранее, что запомнил троицу – гимназиста и двух цивильных, так вот взгляни, не было ли среди них и вот этого.

Селиван взял, как драгоценность протянутый снимок, долго смотрел, поворачивая то вправо, то влево, потом с шумом произнёс:

– Этот был с гимназистом.

– Не ошибаешься? – Миша даже глаз прищурил.

– Никак нет.

– О нашем разговоре никому ни слова.

– Да я…

– Вот именно, никому, – Миша погрозил пальцем.

Кассир Иван Рябов сослался, что не видел попутчиков Сергея Мякотина и долго извинялся за то, что не может ничем помочь сыскному агенту.

Путилинский помощник возвращался в столицу в столь приподнятом настроении, что беспричинно улыбался, глядя, как за окном проплывают проснувшиеся от зимней спячки деревья, суетящийся в заботах народ, тянущийся за паровозом дым.

Василий Михайлович улыбнулся уголками губ и хмыкнул, мотнув головой.

– Да, дела.

Налил в стакан горячего чаю и, прихлёбывая, сел за стол. Хотя мысли и теснились беспорядочным клубком, но одна не давала покоя – это описанный Венедиктом молодой человек. Уж больно он Ивана Реброва напоминал! Пробор на голове, лицо, даже платье. Какие ещё тайные помысли вынашивает младший брат убиенного?

Миша остановился на перепутье размышлений: можно в первую очередь доложиться Ивану Дмитриевичу и тогда дело будет раскрыто сыскным отделением, а не конкретно Михаилом Силантьевичем Жуковым, а можно самому довести это трагическое происшествие до конца и снискать себе лавры проницательного агента, орден или новый чин, хотя прежний недавно получен. Но ведь бывают исключения?

Но в конце концов чувство ответственности перед товарищами по службе взяло верх и с вокзала помощник начальника направился в сыскное отделение на доклад к Ивану Дмитриевичу, решив, что так будет правильно.

У дверей Путилинского кабинета встретились со штабс—капитаном, который был настолько озабочен, что не заметил Мишу.

– Василь Михалыч, – окликнул Жуков, – с ног собьёте!

– А, Миша…

– Что—то стряслось?

Орлов пожал плечами, видимо, не хотел отвечать.

Путилин стоял у окна, заложив руки за спину, и раскачивался взад и вперёд на носках.

– Заходите, – сказал он, не оборачиваясь, – располагайтесь, господа, – тяжело вздохнул и направился к излюбленному креслу, – по лицам вижу, что, наконец, дело сдвинулось с мёртвой точки?

– Есть некоторые предположения, – Орлов покачал головой.

– Слушаю.

– Пусть начнёт Миша, – Василий Михайлович смотрел в глаза начальнику.

– Пусть, я не возражаю.

Жуков несколько раз кашлянул, поднеся кулак ко рту, словно певец, намеривающийся исполнить арию.

– Не знаю с чего начать?

– С чего хочешь.

– Вчера мне пришла в голову одна мысль…

– Только одна? – Перебил сыскного агента Иван Дмитриевич.

– Господин Путилин, – начал было Жуков.

– Извини, невольно вырвалось.

– Так вот пришла, – Миша закусил губу и продолжил, – в общем, когда я узнал, что прибудет к полудню Венедикт Мякотин, решил показать его статскому советнику Степанову, ну тому, что в очереди стоял за Сергеем и его спутниками, – пояснил помощник, – ради успокоения совести, что ли. Раз уж мы топтались на одном месте, – Жукова никто не пытался перебить, – пришло в голову, чем чёрт не шутит. Так Степанов его и опознал. Показывать юношу полицейскому со Стрельны, кассиру и кондуктору я не решился, чтобы не вызывать излишних подозрений, поэтому пригласил Венедикта в фотографическое ателье к моему знакомому под предлогом, что тот ищет неординарные лица для портретов и после того, как карточка была у меня я направился в Стрельну, нашёл кондуктора и они тоже опознали в Венедикте человека, который являлся спутником в путешествиях Сергея в день убийства.