Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874 год, апрель

Первым делом под благовидным предлогом надо затащить Венедикта в фотографическую мастерскуюгосподина Шенфельда, благо недалеко. Попросить Константина Александровича Шапиро, служившего фотографом, по старой дружбе (с год тому Мише удалось быстро найти преступника, забравшегося в квартиру последнего) пособить в изготовлении портрета. Ведь разъезжать с Мякотиным—младшим не очень сподручно. Во—первых, можно привлечь внимание, а во—вторых, у юноши брат убит и, если нет вины, то получается сыскное отделение пытается переложить вину за преступление на попавшего под горячую руку.

– Венедикт, – Василия Михайлович сидел на стуле, наклонившись вперёд, в одной руке держал чашку с дымящимся чаем, во второй – блюдце, – всё—таки вы с Сергеем были братьями и неужели он никогда ничего не рассказывал о приятелях, не хвастал чем—либо, неужели был до такой степени таинственен, что держал всё в себе?

Юноша отказался от чая и его прибор стоял на краю стола.

– Сергей всегда считал меня за ребёнка, – с обидой произнёс Венедикт.

– Вот именно, старшие имеют слабость похваляться своими подвигами, представляя себя в образе эдакого рыцаря, которому всё не по чём.

– Я не знаю.

– Венедикт, возможно от тех крох, которые ты вспомнишь, будет зависеть, как быстро мы найдём убийцу твоего брата.

Венедикт вздрогнул, втянул голову в плечи и, отводя в сторону взгляд, промолвил:

– Так ничего толком он не говорил.

– Всё—таки, – чашка в руке Орлова слегка подрагивала, но сыскной агент не замечал.

– Ну, были какие—то приятели, которых Сергей скрывал от всех, таинственности напускал, словно герой романов Эмара илиКупера.

– Не поверю, чтобы ты не попробовал выяснить братову тайну.

Юноша побледнел, даже на лбу выступили капли холодного пота, сжал кулаки.

– Видел мельком, – едва слышно произнёс Венедикт и с робостью добавил, – один раз.

– Венедикт, ты, словно на дыбу повешен, каждое слово щипцами тянуть надо. Значит, видел.

– Да.

– Так рассказывай, каких лет, как выглядит, в чём был одет. Ну?

– Ростом, – юноша сглотнул скопившуюся слюну, – повыше моего будет, со светлыми волосами, лицо такое лощённое.

– Примет никаких не заметил? Шрамов, родинок, волосы необычно зачёсаны?

– Да, нет. Обычный, волосы, вот так, – он показал на своей голове, – пробором разделены. Да и видел его секунду.

– Так, так, – сощурил глаза Василий Михайлович, – может, что из одежды приметил?

– Пальто обычное, тёмного цвета, шапка или картуз не припомню.

– Может, шарф, туфли, сапоги. Для следствия каждая мелочь важна.

– Не заметил, да и видел его мельком, хотя постойте—ка, верно, в туфлях он был и на шее шёлковый белый шарф.

– А ты говоришь, что не помнишь?

Венедикт смутился.

– Я не думал, что вспомню, а ещё, – теперь глаза юноши горели и под правым дергалась мышца, – когда они шли, этот незнакомец держал руки в карманах, может быть, и это для вас важно?

– Всё важно, даже цвет глаз и форма носа.

– Про глаза не скажу, а вот нос обычный.

– Обычный это хорошо, но длинный, острый или…

– Нет, – покачал головой, – обычный, и лицо, хоть и красивое, но ничем не примечательное.

– Вот видишь, а ты говорил, не вспомнишь, – улыбнулся штабс—капитан, – кстати, каковы были отношения Сергея с Иваном Нартовым?

– С Иваном? – Голос Венедикта едва заметно дрогнул, юноша прикусил губу и побледнел, постарался взять себя в руки и хрипло произнёс, – дружны они были, пока кошка между ними не пробежала.

– И какая?

– Не знаю, – покачал головой Мякотин и добавил, – мне брат не докладывал в силу моего малолетства, как он выражался, – и посмотрел в сторону.

– Если ничего не можешь добавить, то пожалуй, у меня вопросов более нет.

Венедикт вздохнул с облегчением.

Раздался стук, дверь распахнулась и за ней оказался Жуков.

Василий Михайлович было приоткрыл рот от удивления, Путилинский помощник не имел привычки стучать. Штабс—капитан хотел что—то едкое сказать, но воздержался от комментария.

– Позвольте, Василий Михайлович?

– Да ради бога, заходи.

– Вы кончили разговор?

– Пожалуй, да, – штабс—капитан поднялся, вслед за ним Венедикт.

– Позвольте тогда переговорить с господином Мякотиным, – улыбался Миша.

Штабс—капитан пожал плечами, не понимая Мишиного поведения.

Юноша нахмурился, но ничего не произнёс, явно ожидая услышать, по какой такой надобности он нужен молодому сыскному агенту.

– У меня есть хороший знакомый, недавно увлёкшийся фотографическими портретами, так вот Константин Александрович, так его зовут, просил меня при случае присылать к нему людей с колоритными лицами. Вот я как вас, господин Мякотин, увидел, так сразу вспомнил про моего знакомого. Не откажите в любезности, это не займёт много времени, тем более, – Жуков говорил, ни на миг не прекращая словарного потока, что даже штаб—капитан от удивление открыл рот, – ателье, в котором он служит, буквально в двух шагах.