Игорь Москвин - Петербургский сыск. 1874 год, апрель

Местный дворник по имени Степан не устоял перед обаянием словоохотливого человека, который напоминал одновременно и армянина, и жидка, и татарина, и который, самое главное, выставил не только выпивку, но и закусь. При виде дармового угощения у него тоже развязался язык, и он рассказало семье, которая занимает указанный Лёвой дом.

Вечером в сыскное отделение явился один из агентов и доложил:

– Венедикт тайно встречался с Фёдором Александровичем Юнгером, двадцати лет, проживающим на Бочарной улице, в доме отца коллежского асессора Александра Фёдоровича, заведующего почтовой конторой.

– Благодарю, – сказал Иван Дмитриевич, отпустил агента и, когда тот взялся за ручку двери, добавил, – если Жуков и Орлов в сыскном, будьте любезны, пригласить их ко мне.

– Хорошо.

– Господа, в нашем деле появился новый человек, – Путилин протянул штабс—капитану телеграмму, тот прочитав, передал Жукову.

– Вы думаете, что…

– Ничего я не думаю, – устало произнёс Иван Дмитриевич, – но тайная встреча, молодой человек двадцати лет. Надо его проверить, в том числе где он находился в день убийства, найти способ показать молодого человека, – он посмотрел на Мишу, – твои свидетелям.

– Почему моим? – Возмутился помощник, но под тяжёлым начальственным взглядом умолк.

– Показать свидетелям, может быть, они опознают в Фёдоре мякотинского спутника. Подумайте, как это можно сделать, не вызывая излишних вопросов.

– Подумаем.

Задача складывалась непростая, как организовать поездку Юнгера в столицу, не вызывая его подозрений, а может быть, сделать так, чтобы он сам решил ехать безо всяких подсказок со стороны.

– Так с чего будем начинать поиски? – Жуков спросил, придя в комнату агентов, где в эту минуту находились, кроме пришедшего Орлова, надворный советник Соловьёв и титулярный советник Назоров.

Иван Иванович пребывал в прекрасном расположении духа после задержания хитрого и неуловимого дотоле Николая Барбазанова, более известного под фамилией Полевой.

– Позвольте полюбопытствовать, господа, чем обеспокоены вы в настоящую минуту?

– Всё тем же, – штабс—капитан откинулся на спинку кресла, выбивая мелодию пальцами на подлокотнике.

– Я понимаю, что появились новые, как говорит Иван Дмитрич, ниточки?

– Совершенно верно.

– Расскажите, может быть, нам будет легче решить эту задачу сообща.

– Возможно, – Орлов посмотрел на Путилинского помощника, спрашивая, ты поведаешь или эта честь достаётся мне?

Миша кивнул головой.

Василий Михайлович с минуту помолчал, провёл рукой по лицу и коротко, словно на докладе у командира полка, рассказал, какие получены сведения в результате проведённого расследования.

– Значит, Венедикта Мякотина опознали три свидетеля и ошибки быть не может? – Подал голос, молчавший до этого титулярный советник.

– Ошибка исключена, – теперь вступил в беседу Жуков.

– Исключена, – повторил вслед за ним Соловьёв.

– Именно.

– В жизни всякое приходилось видеть и как сестра сестру травила, и отец сына топором, и мать дитя собственными руками душила, а здесь брат брата… Что ж, наверное, мир сошёл с ума.

– Ничего не ново на земле.

– Отбросим в сторону философические лекции, – продолжал Иван Иванович, – как я понимаю сложившуюся ситуацию, вам, Василий Михалыч, и тебе. Миша, ехать в Кронштадт не с руки.

– Так точно, – улыбнулся штабс—капитан, – приятно служить с вами, Иван Иванович, – понимаете с первого слова.

– Что понимать? Вы допрашивали Венедикта, Миша встречался с ним и даже в фотографическую мастерскую водил, так что предлагаю свою кандидатуру для поездки в Кронштадт.

– Не возражаю, – Орлов продолжал улыбаться.

– Я тоже, – недовольно пробурчал сквозь зубы Жуков.

Следующим утром чиновник по поручениям при сыскной полиции надворный советник Соловьёв сходил по трапу вместе с титулярным советником Назоровым. Если первый был одет столичным франтом. То второй в кургузом пиджачке с заплатами на локтях, в вытертых на коленях брюках, заправленных в пыльные сапоги, не испытывавшие на своей жизни прикосновения щётки с ваксой, на голове – мятая солдатская фуражкаcвыгоревшим, почти до белого цвета, верхом.

Ещё в отделении решили, что свой первый визит Иван Иванович нанесёт кронштадтскому полицмейстеру капитан—лейтенанту Головочёву. Человеку амбициозному, стремящемуся всё держать под неусыпным оком и, узнав, что питерские сыскные агенты без его ведома, ведут расследование, может не из злого умысла, а по незнанию чинить препятствия. Поэтому Иван Дмитриевич дал настоятельный совет, первым делом посетить Петра Николаевича не на службе, а так сказать, частным образом, чтобы по городу не разнеслись нежелательные слухи.