Матс Ульссон - Наказать и дать умереть

– Что он с вами сделал? – поинтересовался я.

– Не сейчас, – отмахнулась Лизен.

Она скорчила гримасу, натягивая брюки на бедра.

– Боже, как больно…

– Он приставал к вам?

– Нет, на это он не способен. В детстве мать прижгла ему член сигаретой, с тех пор он не может… Он сам так сказал… Это все, что я знаю.

– Вау! – вырвалось у меня.

Прозвучало по-дурацки.

– А что он еще говорил?

Лизен махнула рукой:

– Не сейчас, Харри. В другой раз.

В глазах у нее стояли слезы. Щеки покраснели и опухли.

– Он…

– Потом, Харри.

– О’кей.

Арне не отрывал взгляда от Бергстрёма.

– Как ты проник сюда? – спросил я старика.

Он пожал плечами:

– Так же, как и ты. Сам ведь оставил лестницу снаружи.

– Спасибо, – проговорил я.

– Он мертв, – кивнул Арне.

– Выйдем в другую комнату, – предложил я.

Поднимаясь на ноги, я поневоле вспомнил Эгона Берга, фотографа с больными коленями. Я осторожно опустился на диван. Лизен хотела сесть рядом, но передумала, стояла, кутаясь в плащ Арне и глядя в пол.

Арне поднял глаза.

Я попытался сформулировать план дальнейших действий. Сначала про себя, потом вслух. Как и все мои планы, новый не был продуман до мелочей и оставлял место случайностям. Последнее не исключало успеха, я убеждался в этом уже много раз – когда писал статьи, проводил расследования, делал сенсационные разоблачения, рыл другим ямы… Неудач припомнил не много – в Лос-Анджелесе, Нью-Йорке, – но это было давно.

– Ничего не имею против, – согласилась Лизен, выслушав мое предложение.

Арне задумчиво кивнул.

– Поищи спички на кухне, – попросил я его.

Когда он вернулся, гремя коробком, я велел ему зажечь в доме все свечи. Две, толстые и массивные, я видел в фильме, где снималась Юстина Каспршик, но на глаза мне попались еще две, высокие и тонкие, воткнутые в подсвечники на подоконнике.

– Так бывает в книгах, – объяснил я. – Если успеем вовремя убраться, никто не узнает, что Арне убил Бергстрёма клюшкой для гольфа, и Лизен не придется ничего рассказывать.

– Я бы рассказала, – отозвалась Лизен.

– О’кей, полиция найдет Бергстрёма не раньше завтрашнего утра. Если порыться здесь хорошенько, а оставшееся спалить, никто не докажет, что мы в этом замешаны.

Я обвел вокруг рукой и только сейчас заметил, что на стенах висят плетки самых разных форм и размеров.

– Главное – держать язык за зубами, – строго предупредил я.

Арне и Лизен закивали. Арне выглядел озадаченным.

Лизен ткнула в комнату, где стояла черная скамья:

– Обычно все происходило там.

– Все?

– Да, самое главное, по крайней мере. Так говорил Бергстрём.

Я вспомнил о компьютере, который видел через окно большого дома.

– Нужно уничтожить его компьютер.

Моим словам никто не придал значения. Никому не было дела до того, что произойдет, если наша с Бергстрёмом переписка попадет в руки полиции.

В кухне есть ванная и туалет, а в нем наверняка найдутся рулоны туалетной бумаги. На окнах висят гардины. Наконец, сам дом деревянный.

Стоит уронить свечу – все сгорит в два счета.

Но ни один план не может предусмотреть все.

Я учил Арне и Лизен жечь деревянные дома, когда дверь медленно приоткрылась.

«Дробовик», – подумал я в первую секунду, потому что ружье с двумя стволами называется именно так. Причем у этого стволы были словно подпилены. Во всяком случае, мне они показались необыкновенно короткими, хотя я и не эксперт по ружьям.

Потом я увидел Джонни Бенгтссона.

До этого я встречался с ним только раз. Он стоял во дворе на противоположной стороне дороги, когда я проезжал мимо дома Бенгтссонов. Тогда он тоже был небритый, в потертых голубых джинсах и такого же цвета джинсовой куртке, клетчатой рубахе, стоптанных, грязных ботинках и кепке. В теплую комнату ворвался холодный воздух.

– Что вы сделали с Бергстрёмом? – спросил Джонни, направляя ружье попеременно то на Арне, то на Лизен, то на меня.

Лизен вскинула голову:

– А вам-то что?

Голос ее звучал хрипло. Она смотрела Джонни в глаза.

– Почему Бергстрём лежит на полу?

– Устал, – ответил я.

Джонни шагнул ко мне, наморщил лоб и задумался.

– А я тебя узнал, – сообщил он спустя некоторое время.

– Кто не знает обезьяну? – отозвался я.

– Ты раггар? – спросила Лизен.

– Можно сказать и так.

Лизен повернулась ко мне:

– Тогда это он устроил поджог в доме престарелых и…

– Что тебе известно об этом? – перебил ее Джонни.