Эндрю Ваксс - Флад

– Уверяю вас, это не шутка, Ваша честь. Возможно, вы читали об этом случае в последних газетах?

Вдруг забрезжил свет.

– Советник, вы случайно не имеете в виду попытку полиции задержать бежавшего от правосудия сегодня вечером на нижнем Ист-Сайде?

– Именно так, Ваша честь.

– Но, я читал, беглец скрылся.

– Да, Ваша честь, беглец скрылся, но мой клиент не сбежал. И мой клиент в обществе защиты животных, не по своей вине, и будет казнен, если его не вернут своему законному владельцу.

– Мистер Блумберг! Вы хотите сказать, что ваш клиент – собака? Вы вторглись на мой суд с заявлением о защите личной свободы собаки?

– Ваша честь, при всем уважении, я предпочитаю ссылаться на это экстраординарное приложение как на предписание о собачьих правах, учитывая уникальный характер моего клиента.

– Предписание о собачьих правах. Советник, этот суд не место для упражнений извращенного чувства юмора отдельного адвоката. Вы понимаете это?

– Ваша честь, при всем уважении, я полностью это понимаю. Но если бы я действовал по обычным гражданским каналам, я не сомневаюсь, что мой клиент умер бы, прежде чем я мог бы даже попасть в расписание. Ваша честь, независимо от того, что мы называем судом, будь то уголовный суд, Верховный суд, суд по делам суррогатного материнства или суд по семейным делам, все они являются судами права и справедливости. Это места, через которые мы, народ, осуществляем свое право на справедливость. Мой клиент может быть собакой, и я могу сказать, что я лично представлял лиц, так характеризуемых этим же самым судом, даже когда они обладали как именами, так и фамилиями, а мой клиент все еще живое существо. Не является ли сама жизнь священной и святой? Может ли адвокат, которого попросили защитить жизнь любимого питомца, отказаться, только потому, что на пути стоит некое процессуальное предписание?

Сейчас Блумберг пустил корни в сердца людей в суде, которые, обычно, и бровью не ведут, если речь идет о детях, брошенных в мусоросжигатели. Теперь все они были возмущены рассказом о жестоком обращении с животным. У толстяка адвоката редко получалось вести популярное дело, и сейчас он отрывался.

– Ваша честь, я говорю вам, сейчас, я предпочел бы быть собакой в Америке, чем так называемым гражданином страны, который не может воспользоваться нашими свободами. Мой клиент здесь не первый клиент, которого я представлял, который не понимает процедуры суда, и он не будет последним. Мой клиент делал свою работу. Он сделал все ради своего владельца – должен ли он также отдать свою жизнь? Мой клиент молод, Ваша честь. Если он совершил ошибку, то ошибка была случайной. Откуда ему было знать, что люди, выбивающие дверь его хозяина, были агентами полиции? Возможно, он думал, что это воры или вооруженные грабители, или наркоманы, сумасшедшие торчки. Конечно, таких людей в нашем прекрасном городе достаточно. Ваша честь, умоляю вас, пощадите жизнь моего клиента. Отпустите его, чтобы он снова мог резвиться на солнышке, исполнять свой долг, возможно, вырастить потомство, которое будет носить гордое имя Доберман. Жизнь священна, Ваша честь, и никто не имеет права отбирать ее. Ваша честь, я скромно думаю, что это дело Всемогущего, и только его. Умоляю суд, отпустите моего клиента!

К тому времени Блумберг на самом деле всхлипывал, и наблюдающая за ним толпа была явно на его стороне – даже постоянные насмешки судебных чиновников сменились сочувствующими взглядами на молодую жизнь, которой угрожала смерть.

Судья попытался еще раз, зная, что обречен на провал.

– Советник, вы можете сослаться хоть на один юридический прецедент в обоснование своих аргументов?

– Ваша честь, – звенел Блумберг, – у каждой собаки должно быть право на время суда!

И он заслужил, возможно, первые овации, когда-либо звучавшие в ночном суде Нью-Йорка.

Судья вызвал меня, убедился, что я владелец собаки, и отпустил нас всех. Он сделал быстрый звонок в общество защиты животных, подробно рассказав им, с какими последствиями они столкнутся, если они уже убили мою собаку. Просто на всякий случай, я напечатал приказ об освобождении на фирменном бланке суда, взятом со стола секретаря, в то время как Блумберг поздравлял судью с его справедливой мудростью. Я забрал свою собаку и отвез ее на свалку Крота, где Дьяволица могла присоединиться к стае. Никто не знает имени в свидетельстве о рождении Крота, но он живет под землей, и он надежен, как смерть. Позже я слышал, что Блумберг провел еще полдюжины дел, пока меня не было. У большинства парней кишка тонка даже себя отстоять, но в Блумберге определенно что-то было, раз он смог сделать то, что сделал.