Алан Брэдли - О, я от призраков больна

– Давай оставим ее одну, – предложила Даффи. – Она не годится для общества, когда она в таком состоянии.

У двери они синхронно обернулись, как будто соединенные в талии.

– С Рождеством! – в унисон сказали они и удалились.

Я долго лежала в тишине, глядя в потолок.

Моя жизнь всегда будет такой? – размышляла я. Всегда будет за одну секунду переходить от солнечного света к тени? От столпотворения к одиночеству? От яростного гнева к еще более яростной любви?

Чего-то не хватает. Я уверена в этом. Чего-то не хватает, но я никак не могу вспомнить, чего именно.

Я тяжело спустила ноги на пол и села. Перед глазами взорвались крошечные фейерверки, следствие многих дней, проведенных в горизонтальном положении. Я встала, непривычно хватаясь за спинку дивана в поисках поддержки. Мои ноги тряслись.

Секунду я постояла, ожидая, пока слабость уйдет; потом, плотно закутавшись в домашний халат, пошаркала к двери. Если кто-нибудь узнает, что я ползаю по дому, суровых нотаций мне не избежать.

Но коридоры пустовали. Жители деревни и съемочная группа уехали.

В вестибюле звенела привычная, обрамленная темным лаком тишина. Букшоу вернулся в нормальное состояние.

Откуда-то сверху на черно-белые плитки пола падал единственный луч солнечного света, точно попадая на черную линию, так много лет назад нарисованную Энтони и Уильямом де Люсами, дабы разделить Букшоу на два вооруженных лагеря.

Как печально, подумала я. Их ненависть пережила их.

Я двинулась по восточной лестнице, ступенька за ступенькой. Наверху я остановилась отдохнуть, взгромоздившись на последней, словно птица на ветке.

Только здесь, в верхней части дома, я почувствовала, что освободилась от давящей ноши быть де Люс. Здесь, наверху, над всеми, я как-то стала сама собой.

Просто Флавией.

Флавией Сабиной де Люс. Точка.

Через некоторое время я поднялась на ноги и неуверенно побрела к лаборатории. Прошли века с тех пор, как я была в моей святая святых.

Я сделала глубокий вдох… открыла дверь… вошла внутрь, и широкая улыбка заставила слезы выступить на моих неверящих глазах.

– Ару-у-у! – прокричала я, и мне было плевать, если меня кто-нибудь услышал. – Ару-у-у!

Вновь моим редакторам Биллу Мэсси из «Орион Букс» в Лондоне, и Кейт Мисиак из «Рэндом-Хаус» в Нью-Йорке. Билл и Кейт, объединившись, были грозными хранителями дверей, пока я пребывал в 1950-х. Слова никогда не смогут выразить мою благодарность.

Кристин Кочрейн и Брэду Мартину из «Даблдей Канада», чья вера во Флавию никогда не колебалась. Кристин дважды получала награды за меня: долг, который невозможно оплатить.

Моему агенту Денизе Буковски за то, что она всегда рядом на этом пути. И Сандре Хомер, Элизабет де Франческе и Джону Гринвеллу из агентства «Буковски» за горы бумажной работы, которые они всегда преодолевают с юмором.

Моим друзьям Джону и Джанет Харланд за их комментарии и множество ценных предложений.

Сьюзан Коркоран, Шарон Пропсон и Шарон Кляйн из «Рэндом-Хаус», моим бесподобным специалистам по рекламе, этим супергероям издательского мира, которые делают всю самую тяжелую работу.

Рэндаллу Кляйну из «Рэндом-Хаус», который носит так много шляп – и все на нем превосходно сидят, и моему литературному редактору Конни Мунро.

Урбану Хофстеттеру из «Рэндом-Хаус», Германия, за редакторский труд и дружбу; Инге Кунцельман, которая провезла нас на поездах и самолетах по всей Германии, ни разу не утратив улыбки; и Себастьяну Ротфуссу за его ценную помощь в одном весьма запутанном исследовательском вопросе.

Моим двум очаровательным ведущим Маргарет фон Шварцкопф в Берлине, Ганновере, Франкфурте и Кельне и Хендрику Вернеру в Ганновере, переводившим с великолепным стилем и чувством юмора, благодаря которым казалось, будто я знаю, о чем говорю по-немецки.

Замечательной Анне Тальбах. Моей огромной привилегией было сидеть рядом с Анной вечер за вечером, когда она оживляла Флавию перед восхищенной аудиторией.

Акселю Шумбруцки из книжного магазина «Хугендубель» и Флориану Крекелю из «Хаймтафен Нойкельн», которые устроили запоминающийся вечер в винтажном бальном зале 1930-х годов. Из подобных воспоминаний и состоит жизнь. Спасибо вам, Аксель и Флориан.

Клаусу Эберицшу из книжного магазина «Лейенхаген унд Парис» в Ганновере, который празднует день рождения одновременно со мной: в тот же день того же года. Теперь мы официально братья. Дирку Эберицшу и Ине Альберт, тоже из «Лейенхаген унд Парис». Ина и Клаус стали первыми книготорговцами, бросившимися обнять меня, когда я еще только выбирался из такси на переполненной улице. Теперь я знаю, почему все любят Ганновер!