Николь Нойбауэр - Подвал. В плену

Вехтер подошел к Баптисту вплотную и остановился всего в нескольких сантиметрах от его лица.

– Ему стоит отказаться от такой семьи. Мы временно задерживаем вас за нанесение тяжких телесных повреждений. Вы под серьезным подозрением в совершении преступления: вашего сына избили двадцать первого января.

– Нет.

Все повернулись к Оливеру. Он приподнялся. Его губы совсем побледнели, но голос был твердым:

– Убирайтесь и оставьте наконец нас в покое. Он ничего не сделал. Мой папа и пальцем меня не трогал.

Стопка листов шлепнулась на стол Элли всего в нескольких миллиметрах от чашки с чаем. Хранитель Молчания развернулся и направился в сторону двери.

– Искуситель! – крикнула она ему вслед. Он оглянулся и послал Элли воздушный поцелуй, в ответ она показала ему средний палец.

Она попыталась встать с офисного кресла, но оно стало подниматься вместе с ней. Будь проклят тот день, когда она заказала стул с подлокотниками! Ее засмеют, если она пойдет на попятную, теперь придется каждый день ходить с синяками на бедрах. Для кого они вообще делают такие стулья? Может, для десятилетних детей? Она рывком освободилась от хватки подлокотников и взглянула на Ханнеса и Вехтера, которые стояли перед Элли с каменными лицами. Но в следующую секунду они покатились от хохота.

– Жаль, что у меня нет с собой видеокамеры, – сказал Ханнес.

– Хорошо, что я хоть чем-то смогла развеселить вас в этот день, вы – герои трудового фронта. Один подозреваемый падает в обморок, а потом обеспечивает другому алиби. Вас великолепно развели.

– Ничего такого не помню. – Улыбку Ханнеса как ветром сдуло. – Я не понимаю этого парня. Я просто его не понимаю. Может, женщины его поймут?

– Я бы сказала так: собака не станет кусать руку, которая ее кормит. – Элли подняла свой отчет. – Однако я не намного успешнее вас. Я нашла загадочного художника. И хороших новостей нет.

– Он мертв?

– Нет, но лишь чуть лучше. Он по ту сторону добра и зла, с мозгами не в порядке. Или он делает вид, что это так. В его комнате висит как минимум тридцать вариантов картины, которую мы забрали из квартиры убитой. Точные копии. Старик ничего не рисует, кроме этого. Изо дня в день.

Элли вздрогнула, когда вспомнила об этой комнате.

– Ты смогла у него что-нибудь разузнать?

– Он утверждает, что никогда не был знаком с Беннингхофф. Но нам известно, что это не так. Хотя, может, он действительно ее забыл.

– Или он хороший актер. Тем не менее он каждый день рисует одну и ту же картину, и такую же мы нашли в квартире у Розы Беннингхофф. Не отставай от него, Элли, и раскопай все об этом Паульссене.

Вехтер уже хотел снять куртку, но Ханнес положил ему руку на плечо:

– Погоди раздеваться, ты ведь едешь к нам обедать, разве ты забыл? Элли, а что насчет тебя? У нас на всех хватит. Йонна всегда готовит на три дня вперед.

– Ты намекаешь на то, что я выгляжу так, словно могу съесть всю еду, приготовленную на три дня?

– Нет, – покраснел Ханнес. – Я не это имел в виду.

– Уже хорошо. – Элли растрепала его драгоценную прическу, уверенная, что Ханнес имел в виду именно это. Она была не в восторге от того, что подавали у Ханнеса: корм для кроликов, как по ней. – Мне еще нужно выполнить одно поручение. Да и стоит провести этот вечер дома, а то мой телевизор скоро затянется паутиной. – Элли поспешно надела пальто. – Приятного аппетита, и не разговаривайте все время о работе. Ханнес, чмокни за меня Йонну.

Элли ушла в ночь, выполнять свое поручение. Она и сама толком не знала, зачем в темноте колесила по западной части города, вместо того чтобы лежать в постели.

На пассажирском сиденье лежал внешний жесткий диск в целлофановом пакете. Может, она хотела еще раз услышать этот помятый жизнью голос? «Да, я могу лично завезти его вам по дороге. Никаких проблем. Я все равно буду проезжать мимо», – сказала она по телефону.

Сейчас ее знобило от усталости – Элли проклинала свои спонтанные идеи.

В конце улицы реклама кафе «Грюнен Эк» освещала перед собой пространство, в котором роились снежинки. Она припарковалась перед входом. Бросила под лобовое стекло свое специальное разрешение и бегом преодолела последние метры до входа. Когда она открыла дверь, в лицо ей пахну́ло жарой и густым запахом жареного мяса и дыма. Да, именно дыма. Казалось, в «Грюнен Эк» каждый вечер проходила какая-то закрытая вечеринка. Но в данный момент посетителей было немного, их оказалось всего два: какой-то господин, который ужинал в одиночестве, уставившись на пену в полупустом бокале пива, и подросток, склонившийся над тетрадью. Ни один из них не взглянул на Элли.