Ларс Кеплер - Соглядатай

– Я больше не сержусь, я постоянно думаю о тебе… все будет хорошо.

Джеки подалась в сторону прихожей, думая: надо выбраться, выманить Эрика из квартиры, подальше от Мадде.

– Пойдем посидим на кухне – Мадде еще не пришла домой, – солгала она.

Вдруг по полу застучало – он торопливо приближался, и Джеки вытянула руку, чтобы задержать его.

Что-то ударило по ее поднятой руке. Пестик скользнул по локтю, и Джеки отшатнулась.

Адреналин хлынул по венам; Джеки не почувствовала боли в руке, на которую пришелся удар.

Она попятилась, подняла дрожащую руку, обернулась, уткнулась в стену, ушиблась коленями о столик, схватила стеклянную миску, в которую Мадде обычно насыпала попкорн, и ударила изо всех сил. Попала, и миска раскололась. Он рванулся прямо к ней, и Джеки прижалась спиной к книжному стеллажу.

Она всем телом ощущала его плащ. Отпихнула его обеими руками, в лицо ударило горькое дыхание.

Книги с шумом посыпались на пол.

Это не Эрик, подумала Джеки.

Запах не его.

Ведя рукой по стене, она побежала к входной двери, трясущимися руками принялась вертеть замок.

Тяжелые шаги приближались.

Джеки открыла дверь, но что-то звякнуло, и дверь захлопнулась.

Цепочка. Она забыла про цепочку.

Джеки снова потянула дверь, схватилась за цепочку, но руки слишком дрожали, и ей не удалось снять цепочку.

Тот, кто хотел убить ее, приближался с каким-то горловым рычанием.

Джеки надавила на витую цепочку кончиками пальцев, потянула в сторону и наконец отцепила; распахнув дверь, она, спотыкаясь, вывалилась на лестничную клетку. Чуть не упала, но дотянулась до соседской двери и забарабанила в нее ладонью, крича: «Откройте!»

Уловив движение у себя за спиной, обернулась и подняла руки к лицу, чтобы защититься.

Удар опрокинул ее на соседскую дверь, кровь потекла по щеке. Джеки только тяжело хватала воздух, когда от следующего удара ее голова мотнулась в сторону.

Горький цветок распустился и заполнил рот и ноздри, теплый цветок с лепестками, как тонкие перья.

Лежа на полу машины, Эрик слышал только шум мотора, монотонный гул шин и легкие вздохи Нелли, сосредоточенной на дороге.

Через двадцать минут после Сикла-странд Нелли въехала в центр Стокгольма со множеством светофоров, поворотов и смен полосы. Потом Нелли остановилась, вылезла из машины, и ее долго не было. Эрик, с головой накрытый пледом, осторожно поменял положение и стал ждать. Он задремал в нагретом воздухе, но проснулся, когда возле машины послышались голоса.

Рядом спокойно беседовали двое мужчин. Эрик хотел подслушать разговор – ему показалось, это полицейские, но судить было трудно.

Он замер под теплым пледом, стараясь дышать потише. Правый бок онемел, но Эрик не решался ерзать, пока голоса не удалились.

Прошло еще минут сорок, прежде чем Нелли вернулась. Эрик услышал, как она открывает багажник и со стоном грузит туда какую-то тяжесть. Машина качнулась. Нелли села за руль, завела мотор, и салон наполнился «Симфонией псалмов» Стравинского.

Когда они выехали на шоссе, Эрик отважился отвести плед с лица. Нелли радостно прокричала ему сквозь музыку, что она сошла с ума, раз ввязалась во все это, – впрочем, в шестнадцать лет она всерьез увлекалась панком, и ей до сих пор хочется отомстить легавым и прочим сраным фашистам.

Они ехали больше часа. Потом Нелли сбросила скорость так резко, что Эрика прижало к спинке водительского сиденья.

Большая машина круто свернула на ухабистый проселок. Мелкие камешки, подскакивая, щелкали о днище. Нелли повела машину еще медленнее, и Эрик услышал, как ветки царапают крышу и окна. Машина, покачиваясь, проехала по ухабам и встала. Взвизгнул парковочный тормоз, а потом стало тихо.

Открылась водительская дверца. Прохладный воздух донес запах дизельного выхлопа, и Эрик наконец решился забраться на заднее сиденье. Он в замешательстве оглядел заросшие развалины и увидел белесое небо, кроны лиственных деревьев и широкие поля под паром.

Они были далеко за городом. В высокой луговой траве стрекотали кузнечики. Нелли смотрела на Эрика блестящими глазами. Платье в зеленый цветочек смялось на животе, белокурые пряди выбились из-под шарфа. Одна щека странно покраснела, словно от удара. Было так тихо и безветренно, что Эрик услышал, как позванивают шармы на ее браслете, когда она поправила лаковую сумочку на плече.

Он открыл дверцу и осторожно шагнул в траву. Майка высохла, все тело болело.