Владимир Югов: Вкус яда

Одним словом, Морель куролесил. Глупый пьяный крик касался большой политики. Он слышал об этой политике. На его глазах все это происходило. Англичане еще недавно стремились заключить двустороннее англо-германское соглашение. Он помнит, как в ноябре 1937-го к его хозяину в гости приезжал лорд Галифакс. Тогда у фюрера разболелся живот, это было в Оберзальцберге. Морель дал ему таблетки. Гитлер вернулся со встречи веселым, радостным.

— Теодор, друг мой! Они в нашем кармане!

Тогда он узнал, что англичане дают его хозяину «свободу рук в Восточной Европе». Только бы Германия обещала осуществлять перекройку карты Европы в свою пользу «мирным путем» и постепенно… 12 марта 1938 года Морель находился рядом с Гитлером. В этот день германские войска вступили в пределы Австрии. Морель помнит, что его хозяин вновь занемог. Оказалось, очень понервничал… Ему принесли копию письма русских. Захват Австрии представляется после мировой войны событием, чреватым величайшими опасностями… Потом была Чехословакия…

Морель, Морель! Цюрих был наводнен агентами всевозможных разведок. Разве не интересен личный врач фюрера?

— Говорите, что хотите, черви! — бубнил он, оглядывая высокомерно своих новых и новых спутников. — Главное, для меня нет секретов во врачевании!.. Я все знаю, друзья!

Хвастунишка, хвастунишка! Его обнимал очень симпатичный человек, знающий уйму немецких диалектов. Он просто врожденный уникал. Морель от него в восторге. Как пьет эта лошадь, а? Куда, оказывается, Морелю? Хозяин говорит Морелю: для приличия человек не должен напиваться до чертиков. Однажды, это было еще до хозяина, когда он упал с высокого крыльца и мог утонуть в небольшой лужице, образовавшейся неподалеку от лестницы. А во второй раз, когда ему захотелось узнать, почему хозяин, такой всегда… нордический, такой брезгливый, лез к этой психопатке. Чем она его увлекла? Не иначе, как своим темпераментом. Морелю в последнее время не везло на темпераментных женщин, и он, попросив, чтобы его оставили одного с этой психопаткой, решил испробовать счастье…

Хорошо, что была глубокая ночь, все действительно утомились. Безобразная вышла бы картина. Проспавшись, Морель увидел себя — как хозяина, которого своим приказом раздевал до трусов… Морель был голым в чужой постели.

— Боже, — молился он потом богу, — тебя бы не пощадил этот цвет германской нации. Без малейшего сожаления тебя бы, Морель, расстреляли или повесили.

Черви, черви, черви! Он проснулся где-то под утро, его собутыльник отдал, оказывается, ему свою кровать, а сам дремал не раздевшись, на диване, ей богу, похожем на тот, что несколько дней после того, как ее привезли из сада, занимала истеричка Юнита Митфорд. Знатный диванчик!

Трещала голова у личного эскулапа фюрера. Он застонал. Видимо, его вчерашний компаньон спал чутко. Потянувшись во весь рост, он приветливо сказал Морелю на чистом мюнхенском диалекте:

— Доброе утро, мой верный друг!

И жадно оглядывал толстое смуглое тело Мореля. Врач испугался, он подумал дурно о своем приятеле: мол, специально привез! Но тот, не проявляя особых чувств, нагнулся к нему, правда, погладил по волосам и ласково сказал:

— Я вам приготовил ванну. Замечательная ванна, мой друг! Замечательная! Искупаемся? Правда, я не банщик…

Морель опять испуганно стал оглядывать себя, он был почти гол.

— Выбросьте из головы глупости, — усмехнулся приятель, который вчера затащил его от обидчиков, набросившихся на Мореля за неловко сказанное. Будьте — как дома. Располагайте мной. Мне вы очень нравитесь, доктор. Я люблю таких открытых хороших людей, умеющих и пошутить, и выпить. Жизнь одна.

— Да, да! — пробормотал Морель. — Я вчера вел себя неприлично, если не сказать больше… Я…

— Идите, идите! Идите в ванну! Мы еще успеем с вами поболтать. Ваш отпуск… Он еще продолжается?

— У меня еще три дня… А, может, четыре? Погодите, какой сегодня день? Когда я сдавал эту даму? Какое сегодня число?

Приятель ему сказал, какое на дворе число, какой день и помог в этом дне сделать первый шаг Морелю. Сразу же на того нахлынула тошнота.

— Не могу! — вскричал личный врачеватель фюрера. — Хотя бы глоток пива!

— Ха-ха-ха! Набрались же вы вчера! Мы выпьем не пиво…

— Нет, хотя бы глоток, — стал задыхаться Морель от подпираемой рвоты. — Я уже готов… Я умираю… Черт возьми вашу страну! Вы поймите, вы имеете дело с лучшим доктором, может, всего мира! И… Неужели вы никогда не были в таком состоянии?