Пётр Некрасов - Маньяк, похожий на меня. Детективные рассказы и повести

– Почтальона? – удивился Светлов.

– Самого Сжигателя в лицо никто не видел, – пояснил Брославский, – а вот кого он убил, все знали. Якобы почтальона из вашего посёлка, из Верхних Оселков. Старенький такой почтальон. В шляпе и с сумкой на боку. Нашли его в горящем муравейнике.

Светлов недоверчиво покосился на Брославского, и тот едва заметно подмигнул.

– Это полная ерунда, – беспомощно развёл руками несчастный Марецкий, – просто полная ерунда! Это что же, твоего поджигателя муравьиного ещё и самого убили? Кто? Муравьи, что ли? Повалили в свою кучу и закусали?

– У него голова была разбита, – сухо сообщил Светлов. – Гитару-то давай!

– Не дам я тебе гитару! – закричал Вадим Марецкий, вскакивая на ноги, и мстительно указал на Брославского рукой, в которой ещё сжимал огрызки печенья. – Мне вот этот не очень умный тип вчера сказал, что в походе нельзя петь у костра! Запретил! Это во-первых! Отлично! Значит, не будем петь!

– Вадя…

– Двадцать лет Вадя! Моя гитара, даю кому хочу, я человек нездоровый! Принеси свою и научись толком играть, раньше, чем перед девушками байками своими выпендриваться!

– Да у меня-то по крайней мере есть девушка… – безразличным тоном сказал Светлов.

Марецкий круто повернулся, пошёл к песчаному откосу, под которым было уже холодно и темно, спрыгнул туда, вместе с гитарой. Он выиграл, понял Брославский. Рыжий парень вчистую проиграл своему вечному сопернику Вите Светлову в логическом споре, но зато теперь никто не попросит Светлова спеть песню про старую дачу.

– По-моему, тебе надо извиниться, Витя, – сказала Таня. – Вадим не виноват, что ему не понравилась твоя история.

Встала со штормовки и молча полезла в палатку. Светлов посмотрел ей вслед, тоже встал, поднял брезентовую куртку с земли, аккуратно отряхнул. И побрёл туда, где темнел лес.

…Где-то посреди ночи Саше Брославскому вцепились в руку, точнее сказать, в бицепс.

Вообще, это была не лучшая ночь в жизни туриста Брославского, а он во всяких ночёвках побывал – и на скалах, и на снегу. Но восемь человек в палатке на пятерых… Но люди, постоянно снующие кто в лес, кто обратно в палатку… Нет, понятно, что если Брюс перепрятал соль, а Таня пересолила кашу, то все выпьют по полведра чаю и сон их будет не самым спокойным. Потом куда-то делся надувной матрас, потом уползло к кому-то одеяло. Потом романтик и бард Марецкий принялся ругаться матом, ибо не смог найти выход из палатки и без малого своротил её всю целиком. Потом Брюс нервно прошептал: «Пойду-ка покурю» – и щедро осыпал всех спящих сигаретами. В редкие минуты тишины и покоя было прекрасно слышно, как мрачно сопят в сумраке под брезентом несколько носов и как с азартным аппетитом звенят битком набившиеся в палатку комары.

И вот теперь чьи-то пальцы хватают за руку. Под утро в палатке стало сыро и холодно, как в свежевырытой могиле, а пальчики оказались, хоть и цепкие, но тоненькие, с длинными коготками. Как назло, Саша спросонья не мог вспомнить, сколько в палатке представительниц прекрасного пола и какие с ними следует соблюдать правила этикета.

– Что это? – шёпотом поинтересовались пальцы.

– Это плечо, – осторожно признался Саша. Не лучшее время и место для изучения прикладной анатомии, скажем прямо.

– Нет, – пояснили из темноты, – кричат… Снаружи кричат… Страшно…

– Кому страшно-то? Ты кто? – спросил Саша, отбросив приличия.

– Таня.

Саша вспомнил, кто такая Таня, кто такой Витя Светлов, и понял, что одну ночь выживет и без одеяла. Студия «Бригантина». Что с них взять? Сам поехал, теперь не жалуйся.

– Так чего же ты не спишь? – угрюмо уточнил Саша, ворочаясь на жесткой земле.

– Потому что в лесу кричат, – услышал он в ответ. Девушка шептала, но в голосе её позванивала настоящая почти истерика. Саша затих и прислушался.

Комары в палатке не пищали, по-видимому, слишком увлечённые едой. Не считая разноголосого сопения, в палатке царила тишина, как, впрочем, и во всём лесу вокруг.

Поэтому крики Брославский услышал сразу. Кричали где-то далеко.

– Ну и уши у тебя, – шёпотом похвалил он девушку и попытался понять, откуда доносятся эти странные вопли. «Похоже, кричат в стороне поселка, – подумал Саша, – точнее сказать, в стороне моста. Бог его знает, как далеко разносится крик ночью в лесу».

– Господи! – в настоящем ужасе прошептали слева, в Сашу вцепилась ещё одна рука того же человека, и рука эта непритворно дрожала. Именно в эту секунду Брославский проснулся окончательно и понял совершенно ясно, что в лесу, на той самой тропинке, по которой они все сюда пришли, метрах в пятистах, действительно кто-то кричит. Да что там кричит – вопит благим матом, как будто его убивают.