Алан Брэдли - Сорняк, обвивший сумку палача

— Какая она была? — перебила я. — Харриет, имею в виду.

Тетушка Фелисити провела темную черту на холсте, долженствующую, как я предположила, изображать ствол одного из каштанов в аллее.

— Она была в точности как ты, — ответила она. — Как ты очень хорошо знаешь.

Я сглотнула.

— Да?

— Конечно, да! Как ты могла этого не замечать?

Я могла бы все уши прожужжать ей ужасными историями, которыми меня пичкали Фели и Даффи, но предпочла этого не делать.

Запечатанные рты спасают корабли.

Доггер однажды сказал мне это, когда я задала ему довольно личный вопрос касательно отца. «Запечатанные рты спасают корабли», — ответил он, возвращаясь к подрезанию цветов, и у меня не хватило духу спросить, кто из нас троих немые, а кто суда.

Тогда я пробормотала что-то неудовлетворительное и теперь снова поймала себя на этом же.

— Боже мой, дитя! Если ты хочешь увидеть мать, тебе просто надо взглянуть в зеркало. Если хочешь узнать ее характер, загляни внутрь себя. Ты так похожа на нее, что у меня мурашки бегут.

Ну что ж…

— Дядя Тар частенько приглашал нас в Букшоу на все лето, — продолжала она, то ли не замечая, то ли решив не обращать внимания на мое пылающее лицо. — У него была экстравагантная идея, что присутствие молодых девушек в доме сохранит его неким невразумительным химическим образом — что-то насчет связей и неожиданного дуального пола молекулы углерода. Безумным, как мартовский заяц, был Тар де Люс, но при этом милым пожилым джентльменом.

Харриет, конечно, была его любимицей, потому что она никогда не уставала сидеть на высоком стуле в его вонючей лаборатории и писать под его диктовку. «Моя ассистентка-бомба» — так он ее называл. Эта шутка была понятна только им двоим. Харриет однажды мне сказала, что он подразумевал эксперимент, пошедший вкривь и вкось, в результате которого Букшоу мог исчезнуть с лица земли, не говоря уже о Бишоп-Лейси и округе. Но она заставила меня принести клятву молчания. Я не знаю, почему я тебе это рассказываю.

— Он изучал разложение первого порядка динитрогена пентоксида, — сказала я. — Этот труд в итоге послужил изобретению атомной бомбы. Среди его бумаг есть письма профессора Аррениуса [64] Сванте Август Аррениус (1859–1927) — известный шведский физикохимик и астрофизик, лауреат Нобелевской премии за теорию электролитической диссоциации. из Стокгольма, из которых совершенно ясно, к чему они шли.

— И ты, так сказать, осталась, чтобы подхватить факел.

— Прошу прощения?

— Чтобы нести дальше славное имя де Люсов, — сказала она. — Куда бы это тебя ни завело.

Интересная мысль: мне никогда не приходило в голову, что имя может быть компасом.

— И куда же? — спросила я несколько в шутку.

— Ты должна прислушиваться к своему вдохновению. Ты должна позволить своему внутреннему зрению стать твоей Полярной звездой.

— Я пытаюсь, — сказала я. Должно быть, я выглядела перед тетушкой Фелисити деревенской дурочкой.

— Я знаю, детка. Я слышала кое-какие рассказы о твоих делах. Например, об этом ужасном происшествии с Банпенни или как его там.

— Бонепенни, — уточнила я. — Гораций. Он умер прямо тут.

Я указала через озеро на стену кухонного огорода.

Тетушка Фелисити задумчиво корпела над работой.

— Нельзя, чтобы тебя отвлекали неприятности. Я хочу, чтобы ты это помнила. Хотя это может не быть очевидным для других, твой долг станет для тебя столь же ясным, как будто это белая линия посередине дороги. Ты должна следовать ему, Флавия.

— Даже когда он ведет к убийству? — спросила я, внезапно осмелев.

Вытянув кисть на длину руки, она нарисовала темную тень дерева.

— Даже когда он ведет к убийству.

Некоторое время мы посидели в молчании, тетушка Фелисити пачкала холст без особенно впечатляющих результатов, затем она снова заговорила:

— Если ты ничего не будешь помнить, запомни главное: вдохновение изнутри — все равно что жар в печи. Оно позволяет печь сносные батские булочки. [65] Батские булочки — изобретенные в английском городе Бате сладкие дрожжевые булочки с запеченным внутри комочком сахара и посыпанные сахаром сверху. Иногда в них добавляют изюм, цукаты и пр. Но вдохновение снаружи — все равно что вулкан, оно меняет облик мира.

Я хотела обхватить руками эту чудаковатую старую мышь в костюме а-ля Джордж Бернард Шоу и сжимать, пока сок не потечет. Но я этого не сделала. Не могла.

Я ведь де Люс.

— Спасибо, тетушка Фелисити, — сказала я, поднимаясь на ноги. — Вы молодчина.