Алан Брэдли - В могиле не опасен суд молвы [litres]

– О нет, это невозможно, – ответила она на свой же вопрос. – Этого просто не может быть.

– Может, это несчастный случай, – предположила я, уберегая от того, что я считала правдой, – по крайней мере, пока что.

– Маловероятно, – возразила она. – Орландо вырос на берегу реки.

Я продолжила хранить молчание.

– Вода всегда была для него таким же домом, как для мистера Рэта и Крота. Он ходил на лодке, плавал, ловил рыбу. Я удивлялась, как у него еще жабры не выросли.

Я сразу же поняла, что она имеет в виду персонажей из романа «Ветер в ивах».

– Всегда? – переспросила я, очень тщательно обдумав свой вопрос.

– Кажется, всегда. Цирк Шадрича приезжает сюда год за годом, с тех пор как еще был жив старик, пусть он жарится на сковородке.

– Ваш отец? – уточнила я, имея в виду Шадрича, кем бы он ни был.

Мой вопрос спровоцировал короткий саркастический смешок.

– Мой двоюродный сводный дедушка, – ответила она. – Чудовище. Его боялись даже тигры. В те времена, когда они у него были, конечно же. Теперь у нас остался только один – Саладин. Почти слепой и беззубый. Он рычит, только когда у него ноют кости.

– То есть вы знаете Орландо много лет, – подсказала я.

– С тех пор как он был ребенком, бедняга. Он часто уговаривал нас взять его с собой. Не то чтобы он думал, что может стать актером, но просто чтобы сбежать от отца.

– Каноника Уайтбреда, – сказала я. – Того, который…

Миссис Дэндимен предостерегающе вытянула руку.

– Да, того самого. Ни слова более. Эта тема приводит меня в расстройство.

– Я думала, все любили каноника Уайтбреда.

– Так и было, пока он не прикончил трех безвредных старых леди, которые посмели не согласиться с ним. Любовь может простить только ограниченное количество убийств.

Наверняка она шутит.

Однажды Даффи объяснила мне, что ирония – это слова из другого мира, где слова значат не то, что ты думаешь, что они значат, а это противоречие само по себе.

«Это слова из Зазеркалья, – сказала Даффи, – и на них всегда надо отвечать так же».

Можно ли доверять Даффи? В подобных случаях у меня все равно нет другого выбора.

Я сделала глубокий вдох, сосчитала до трех, взглянула миссис Дэндимен в глаза и поинтересовалась:

– Сколько убийств простили вы?

– Ни одного, – ответила она. – И не прощу – никогда.

Ее слова ошеломили меня. Что за женщина! Какое счастье, что я ее встретила!

Но она не должна об этом знать.

За свою недолгую жизнь я пришла к пониманию, что убийство нельзя простить. Может быть, со временем, когда я стану старше, я переменю свое мнение, хотя я живу в полном согласии со святым Августином, который молился за чистоту, но не сейчас.

– Кто они? – спросила я. – Те женщины, которых он убил.

– Три Грации – так мы их называли, хотя это не совсем верно. Две Грейс и Энни на самом деле, но к чему прозвища с такими именами? Грейс Уиллоуби, Грейс Харкурт и Энни Грей. Вера, надежда и предательство. Сестры-ведьмы, как их еще называли.

– Они и правда были сестрами?

– Господи, нет! Просто они слишком часто помешивали котел со сплетнями, а это не к добру. Нет ничего более смертоносного, чем острый язык под руководством благочестивого ума. Именно так выразился каноник Уайтбред во время одной из последних проповедей.

– Прямо перед тем как он их отравил? – уточнила я.

– Кое-кто считает, что да.

– А вы?

– Я предпочитаю оставаться при своем мнении, – ответила миссис Дэндимен и отвернулась к мольберту.

Я заподозрила, что она дает мне понять, что разговор окончен. В конце концов, я вломилась сюда без спроса.

– Почему мученики? – выпалила я. – Почему вы рисуете только мучеников?

– Мир, в котором мы живем, – заговорила она, стоя ко мне спиной, – состоит из святых и грешников. И святых не хватает. Вот и все.

Неужели? Неужели ее слова, которые она произнесла так легко, как будто ей уже задавали этот вопрос, означали, что она считала своим долгом увеличивать количество святых в мире, пусть даже они нарисованные?

Или избавлять мир от грешников?

«Флавия, – сказала я себе, – ты становишься слишком подозрительна».

– Еще один вопрос, если позволите, – сказала я. – А потом я оставлю вас.

Она не ответила, так что я все равно его задала.

– Кто ненавидел Орландо настолько, чтобы убить его?

Миссис Дэндимен стремительно повернулась, уронив кисть и забрызгав подол своего платья и ножки мольберта алой краской.

– Никто! – воскликнула она. – Даже не смей предполагать ничего подобного! Как ты только осмелилась об этом подумать?