Борис Мегрели - Затянутый узел

Миронова знала все это. У нас были еще и показания Якушева. Но она знала, что Фалин будет бороться за свою жизнь до конца, изворачиваться и лгать. Она избрала тактику неторопливого продвижения вперед, шаг за шагом. Пока, по сути дела, допроса не было, а была его подготовка…

— Убийство Картуза — Николаева признаете? — спросила она.

— Признаю. По сто пятой, — ответил Фалин.

— Превышение пределов необходимой обороны. Лишение свободы на срок до двух лет… Неплохую статью вы себе выбрали, Фалин, — сказала она.

— Послушайте, как было. Когда Картуз ударил ножом инспектора, я понял, что он меня тоже убьет. Зачем ему нужен был свидетель? Он вытащил пистолет и велел ехать на Рылеева. Знаю я эту улицу. Он убил бы меня в какой-нибудь темной подворотне. К счастью, спустило колесо и удалось перехватить руку Картуза. Раздался выстрел…

— Значит, пистолет не ваш?

— Не мой, Картуза.

— И вы, конечно, не стреляли в инспектора? — Миронова указала на меня.

— Я стрелял? Конечно нет.

— Вы же несколько минут назад сокрушались, что не убили в свое время инспектора.

— Сокрушаться и пытаться не одно и то же. — Фалин улыбнулся: — Да я шутил.

— Пистолет у экспертов. Вернемся к нему, когда будет готово заключение.

— Тогда и поговорим.

— Ну а пока начнем все сначала, в хронологическом порядке, — сказала Миронова.

Да-а, намучается она с ним, подумал я и вышел из кабинета.

— Что с Хмелевым? — спросил Самарин.

— Пока жив. Потерял много крови, — удрученно ответил я.

Генерал не стал расспрашивать о подробностях ранения Хмелева. Объяснения мне еще предстояли. Если бы можно было все вернуть назад! Я бы Хмелева не отпустил от себя ни на шаг.

— Фалин признался?

— Выкручивается. Но из рук Мироновой ему не выкрутиться, — ответил я. — Ее терпению позавидуешь.

— Надо вещи возвращать владельцам.

Я встал.

— Предупреждал я тебя, что он больно тороплив, — сказал генерал, имея в виду Хмелева. Он тоже, очевидно, все время думал о нем.

— Владимир Иванович, Саша на последнем дыхании, уже раненный, сумел защелкнуть на Картузе наручник. Он боролся до конца, пока не потерял сознание.

— Не о том разговор, — Самарин прошелся по кабинету. — Да-а… Наручники вытащил из кармана… Почему не пистолет?

Этот вопрос я не раз задавал себе и не находил ответа.

— Саша все равно не стал бы стрелять в человека.

— Ладно, потом. Иди. Пора завершать дело.

Через полчаса мы звонили в квартиру скупщика краденого Воробьева, официанта ресторана Дома журналистов. Дверь квартиры была обита стальными листами и уголками. Не в жилье вход, а в дот.

— Если не откроет, придется сбегать за бронебойным орудием, — весело сказал Бестемьянов. Что же, он имел основание веселиться. Для него наступил последний этап в расследовании квартирных краж.

— Кто? — спросили за дверью.

— Милиция, Воробьев! — сказал Бестемьянов.

Соседи Воробьева, приглашенные понятыми, подтвердили это. Щелкнул замок, заскрежетала задвижка, и тяжелая дверь отворилась.

— Обошлись без бронебойного, — сказал Бестемьянов и обратился к Воробьеву, прыщавому белобрысому парню: — От своих защищался такой дверью? Не от нас же. Мы что? Пришли, позвонили. От своих. Вашим друг друга наколоть — раз плюнуть. Правильно? Ну ладно, давай показывай краденое…

Я ушел с Петровки во втором часу ночи. Перед выходом из управления я позвонил к себе домой. Кира не ответила. Значит, еще не прилетела. Юре я не осмелился позвонить в такое позднее время, чтобы узнать, встретил ли он сестер.

На улице Бестемьянов счищал с зеленых «Жигулей» снег.

— Давай подвезу, — сказал он. Бестемьянов жил неподалеку от меня.

— Я в институт Склифосовского. Доеду на дежурной машине.

— Ну ладно. Привет Саше.

В институте дежурный врач сказал, что ничем порадовать меня не может, положение по-прежнему критическое и делается все возможное.

— Может быть, кровь нужна? — спросил я. — У нас одинаковая группа.

— Благодарю, мы располагаем всем необходимым. Считаю своим долгом предупредить — исход может быть худшим. Но мы будем бороться до конца.

Не было сил двигаться. Я опустился в кресло.

Меня разбудил врач.

— Кризис миновал.

— Значит, будет жить?

— Надеемся. Опасность пока сохраняется. Послушайте, майор, отправляйтесь домой. Позвоните в десять.

Я вышел из института. Такси удалось поймать не сразу, и я приехал домой около пяти. Открыв дверь, я увидел чемодан Киры. Он занимал полкоридора. Я заглянул в комнату. Кира сидела на диване в дубленке. Ничего хорошего я от этого не ждал. Сейчас спросит «Где был?», и начнется, подумал я.