Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

– Передай привет.

Шепот был хриплым, как шуршание сухих листьев.

– Но… – Я недоумевающе смотрела на тетушку. – Разве вы не хотите с ним увидеться? Завтра он приедет в Бейрут, ко мне в «Финикию». Можно ему в понедельник навестить вас? Или, если вам будет удобнее, он приедет завтра вечером, после обеда, и подождет, пока вы не будете готовы принять его. У него своя машина, ему не нужно, как мне, оставаться на ночь. Мне бы самой хотелось приехать вместе с ним и повидаться с вами еще раз, но если принимать сразу двоих для вас утомительно…

– Нет.

– Значит, мы можем приехать оба? О, чудесно! Тогда…

– Я его не приму. Нет, тебя я приняла, ты мне понравилась, но хватит гостей. Можешь рассказать последние новости обо мне моим племянникам Чарльзу и Кристоферу. Передай им все, что хочешь, и на том покончим.

Я открыла рот, чтобы возразить, но тетушка подняла руку и добавила уже не таким сердитым тоном:

– Наверно, тебе это кажется странным, но я уже стара, давно избрала себе образ жизни и считаю, что единственным благом, которое приносит возраст, является право поступать по собственному усмотрению, жить так, как хочется, до тех пор, пока можешь себе это позволить. Как бы странно и неуютно тебе здесь ни казалось, мне такая жизнь нравится. Расскажи домашним, что я устроилась прекрасно и вполне довольна своей судьбой. Купив эти высокие стены, немого придурка у ворот и те нехитрые услуги, которые мне любезно оказывает Халида, я приобрела уединение, о котором давно мечтала. Поэтому хватит споров.

– Но Чарльз страшно расстроится! Больше того, он разозлится на меня, потому что я, так сказать, перешла ему дорогу. Вы знаете, он всегда вас очень любил. И, честно говоря, для него очень важно увидеться с вами. Не знаю, известно вам или нет, но существует план открыть в Бейруте отделение банка, и Чарльз, наверное, будет там работать, по крайней мере первое время, поэтому он, пока находится здесь, хочет наладить все возможные связи…

– Нет.

– Тетя Гарриет…

– Повторять не буду, – напыщенно заявила тетушка и сверкнула в мою сторону рубином, словно намереваясь сжечь меня дотла.

Ей это удалось. Я сдалась.

– Ладно, я ему так и передам. Чарльз будет рад узнать, что я нашла вас в добром здравии. Хотите, чтобы мы прислали вам что-нибудь из Англии? Например, книги?

– Спасибо, детка, я могу достать все, что захочу. Теперь иди, я устала. Передай всем своим привет, только скажи, чтобы не вздумали забрасывать меня письмами. Не хочу. Я все равно не отвечу. Когда я умру, Джон вам сообщит. Нет, не надо меня целовать. Ты девочка хорошенькая, мне с тобой понравилось, а теперь иди.

– Мне тоже очень понравилось у вас, тетя Гарриет. Спасибо, что разрешили мне войти. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи. Джон, как только проводишь ее до комнаты, сразу возвращайся, понял? Халида! Эта дуреха собирается всю ночь копаться с моими таблетками? Ага, вот и ты. Не забудь, что я сказала, Джон, тотчас возвращайся.

– Конечно, – с явным облегчением согласился мистер Летман.

Он уже довел меня почти до дверей.

Эта сцена не походила на расставание навсегда, слишком мало в ней было торжественности, и в то же время взятый тон казался единственно правильным. На мгновение я остановилась в дверях и обернулась. Халида снова возилась у комода, вытряхивая что-то на ладонь из небольшой склянки. Позади нее, как черная гора, заслоненная оранжевым мерцанием лампы, громоздилась кровать. Когда Халида направилась к ступенькам, в черном сумраке у изножья кровати мелькнула маленькая, проворная серая тень. У меня мурашки поползли по коже: неужели даже в спальне здесь водятся крысы? Но тут юркое существо вспрыгнуло на кровать, крупная белая рука высунулась из-за занавески и принялась поглаживать зверька. Это был котенок.

К тому же полудикий. Когда Халида присела на край постели, котенок отпрыгнул в сторону и исчез. Девушка склонилась к старухе, почти невидимой под грудой одеял, и протянула ей воду в высоком гравированном бокале. Платье из зеленого шелка колыхнулось и переливчато замерцало в лучах лампы. Сцена казалась отрывком из далекого, невероятного спектакля, поставленного на плохо освещенных подмостках, спектакля, где не было места ни мне, ни Чарльзу, ни вообще дневному свету.

Я торопливо направилась вслед за Джоном Летманом, освещавшим дорогу фонариком.

На мгновение луч фонарика метнулся вверх, осветив мое лицо.

– Что с вами? Замерзли?

– Нет. Ничего страшного. – Я набрала полную грудь воздуха. – Как чудесно снова оказаться на свежем воздухе. Вы правы, табак у нее крепковат.