Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

Но уснуть было нелегко. Размеренный стук капель по голому мраморному полу прямо у меня над ухом отдавался в гулкой комнате, как барабанный бой. Я терпела минут десять, потом поняла, что не усну, если не найду способ прекратить его. Я еще раз встала с постели, пошарила вокруг, нашла мокрую скомканную простыню и положила ее на пол, туда, куда падали капли. В наступившей блаженной тишине мое внимание привлек новый звук, доносившийся снаружи. Я села и прислушалась.

Гончие псы – вестники смерти – наконец умолкли. В саду раздавалось громкое птичье пение. Переливчатые трели, отражаясь от воды и близко расположенных стен, наполняли сад чарующей музыкой. К первому певцу присоединился другой. Затем вступил третий, и в омытом свежестью воздухе разлились водопады дивных звуков.

Я отодвинула засов на двери и босиком вышла в аркаду.

Поверхность озера тускло мерцала. Она была светлее, чем отраженный в ней свет звезд. Легкое дуновение ветерка стряхивало с мокрых веток кустарников повисшие на них капли дождя. Соловьиная песня, наполнявшая сад, доносилась из самой гущи переплетенных ветвей и блестящих мокрых листьев ползучих растений, обвивших стены.

Из-под западной аркады выпорхнули из гнезда два голубя и, всплеснув крыльями у меня над головой, исчезли в черной вышине. В темноте под арками что-то двигалось – чья-то смутная тень. Вдоль аркады шел человек. Он ступал очень тихо, и сквозь пение птиц и шелест листьев я не слышала звука его шагов. Но это не был араб в белой рубахе. Скорее всего, это Джон Летман. Наверно, вышел посмотреть, как я пережила грозу.

Я подождала еще несколько секунд, но человек не приближался, и больше я его не видела. Сад был неподвижен и тих, если не считать пения соловьев.

Меня пробрала дрожь. Пяти минут ночной музыки оказалось более чем достаточно. Я вернулась в комнату, раздраженно закрыла дверь, чтобы не слышать соловьиного пения, и без сил свалилась на постель.

Меня разбудили яркий солнечный свет и стук в дверь. За дверью стояла Халида. Она принесла мне завтрак: тарелку тонких пресных лепешек, сливочный сыр, неизменный абрикосовый джем и большой кофейник. Девушка выглядела усталой, но все-таки бросала на меня искоса угрюмые взгляды. Однако она воздержалась от комментариев по поводу беспорядка в комнате, мокрой простыни на полу и даже кровати, отодвинутой на четыре фута от стены. Я поблагодарила ее за завтрак и пробормотала что-то насчет ужасной ночи, но она в ответ лишь угрюмо кивнула и вышла.

В остальном, если не считать Халиды, утро было веселым и радостным. Солнечный свет, проникая через голубые и янтарно-желтые стеклянные купола на крыше, заливал алебастровые ванны и светлые мраморные стены в хаммаме причудливым, точно под водой, трепетным светом. Вода, холодная как лед, тонкой струйкой вытекала из пасти дельфина и наливалась в серебряную раковину. Я умылась, вернулась в спальню и оделась, потом отнесла поднос с завтраком на залитый ярким солнцем край бассейна.

В золотистых лучах теплого солнышка, под высоким голубым небом недавняя гроза с потоками ливня стала казаться чем-то далеким и позабытым. Однако на садовых дорожках, там, где не хватало камней, да в колодцах, выкопанных у корней деревьев специально для сбора дождевой влаги, на глубину нескольких дюймов стояла вода. Сорняки между каменными плитами уже выпрямились, цветы засияли ярче, омытые дождем кусты блестели мокрыми листьями. Даже вода в бассейне стала как будто чище. На краю бассейна, распустив хвост, стоял павлин и любовался своим отражением в воде. Он казался искусственным, ненастоящим, словно цветная картинка из книжки или драгоценная игрушка, вышедшая из мастерской Фаберже. Над лавровым кустом порхала золотистая птичка. Маленький павильон на острове сверкал свежевымытой позолотой на куполе и ярко-синей черепицей. Среди роз громко распевал соловей, не замечая, что наступило утро и ему пора отдохнуть.

Я спросила себя, каким же образом Джон Летман прошлой ночью проник в сераль и вышел из него и зачем ему это понадобилось.

Он появился полчаса спустя. Какие бы эскапады ни предпринимал он сегодня ночью, на его внешнем облике они не отразились. Он, казалось, прекрасно выспался, был весел и свеж, странный блуждающий взгляд исчез, серые ясные глаза сияли бодростью. Движения были энергичны, хорошо рассчитаны, и он приветствовал меня чуть ли не игриво:

– Доброе утро.

– О, здравствуйте. Вы вовремя. – Я появилась на пороге со всем моим багажом – упакованной сумкой, готовая в путь. – Я как раз вышла поглядеть, не идете ли вы. Надеюсь, собаки заперты?