Мэри Стюарт - Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник)

– Совсем маленькую трубочку, милая. И с янтарным мундштуком.

Девушка, торопясь исполнить приказание, негнущимися пальцами выдвинула ящик комода и достала деревянную шкатулку, в которой, видимо, хранился табак и все курительные принадлежности. Она принесла шкатулку госпоже и приладила мундштук к трубке агрегата, который арабы называют наргиле, или кальян. Очутившись по дороге там, где тетушка Гарриет не могла ее видеть, Халида бросила на Джона Летмана вопросительный взгляд, и тот ответил ей довольно раздраженным кивком. Так вот в чем была причина ее беспокойства; девушка невольно оказалась в неловком положении служанки, которой один господин велит делать то, чего другой, как ей известно, не одобрит.

Летман шепнул мне на ухо:

– К сожалению, не могу предложить вам сигарету, она никому не позволяет курить здесь. А сама курит крепкий листовой табак. Воняет ужасно.

– Не беспокойтесь, я не хочу курить.

– Что вы там бормочете? – сердито спросила тетушка Гарриет, бросив на нас пронзительный взгляд. – Молодец, Халида, хорошо. – Затем тетушка обратилась ко мне: – Ну что ж, продолжай, потешь старушку. Что ты видела в Дамаске? Бродила, наверно, вокруг Главной мечети, как прочие вертопрахи.

– Именно как вертопрахи, тетя Гарриет.

– Ты что, девчонка, смеяться надо мной вздумала?

– Что вы, тетушка, просто слово уж больно колоритное. А кто они такие?

– Бог их знает. Наверно, теперь уже никто. Мир нынче не тот, что был раньше. – Она затянулась. – Понравился Дамаск?

– Так себе. Слишком мало было свободного времени. Но там случилось кое-что занятное. Я встретилась с Чарльзом.

– С Чарльзом? – Голос тетушки звучал сердито, и мне почудилось, что Халида с Джоном Летманом снова торопливо переглянулись. – Здесь? – вопрошала тетушка Гарриет. – Это что, семейный сговор? Какого черта мой племянник Чарльз делает в Дамаске?

– Но я говорю не о дяде Чазе, – поспешно объяснила я, – а о Чарльзе, моем кузене, том самом, кого называют моим близнецом. Он тоже приехал отдохнуть. Он хотел бы приехать повидать вас вместе со мной, но его задержали дела, и он прибудет в Ливан не раньше завтрашнего утра, так что, боюсь, я перешла ему дорогу. По правде говоря, это именно он посоветовал мне навестить вас. Ему не терпится приехать самому, и я, наверно, ни за что бы сама не отважилась вот так, без приглашения, заявиться в гости, если бы он меня не надоумил.

Наступило молчание. Тошнотворно булькал кальян, и тетушка близоруко взирала на меня сквозь клубы табачного дыма. Воздух в комнате стал еще более спертым, пахло чем-то едким, и у меня по коже волнами пробегал жар. Я с трудом выпрямилась на табуретке.

– Вы… тетушка Гарриет, вы ведь помните Чарльза? Пусть вы даже забыли меня, его-то вы не могли забыть – он всегда был вашим любимцем.

– Конечно не забыла. С какой стати? Красивый мальчик. Всегда любила красавчиков.

– Знаете, я ведь ревнива, – улыбнулась я. – Помните, как вы приезжали к нам в прошлый раз – это был последний раз, когда я вас видела? Вы привезли попугая и всех своих собак, подарили мне веер из слоновой кости, а Чарльзу – кадильницу для ладана и китайские ароматические палочки, и кончилось тем, что он поджег летний домик в саду. Отец страшно рассердился и хотел уже отослать его домой, но вы вступились за него, сказали, что, если его прогонят, вы тоже уедете, потому что все остальные члены семьи скучны, как стоячая вода в канаве, и что все, что бы Чарльз ни сделал, радует душу, как детская шалость в пресном мире. Я запомнила эти слова, поскольку они сделались чем-то вроде излюбленного семейного афоризма.

– Да, припоминаю. Как причудливо летит время. То быстро, то медленно… Что-то помнится, что-то забывается. Да, красивый мальчик, да… да. – Некоторое время тетушка молча курила, кивая собственным мыслям, затем передала кальян Халиде, даже не взглянув на нее. Потом тетушка снова подняла черные глаза и остановила на мне неподвижный взгляд. – Ты на него похожа.

– Многие так говорят. Теперь, когда мы оба выросли, пожалуй, уже не так сильно… хотя вы, наверное, хорошо его помните. У нас волосы и глаза одного цвета.

– Да, ты на него похожа.

Тетушка словно не слышала меня. Она все еще кивала про себя, черные глаза подернулись дымкой, взгляд стал отсутствующим. Руки непрестанно теребили шаль.

– Леди Гарриет, – настойчиво вмешался Джон Летман. – Прошу вас, выпейте немедленно таблетки и отдохните немного. Мисс Мэнсел…

– Да, конечно, я уйду, – произнесла я, поднимаясь на ноги, – как только тетушка Гарриет скажет, что мне передать Чарльзу.