Артур Строгов - Правозащитник

И Белосельский получил еще один удар по голове. Из уст Ивы вырвался крик. Ее брат крепко обхватил сестру. Но солдаты попытались разлучить детей. Они грубо стали вырывать их друг у друга. Произошла жуткая сцена насилия. Адриана и ее муж, не в силах видеть эти зверства, попытались вступиться за детей, но получили лишь удары прикладом.

— Оставьте детей! Постойте! — закричал Белосельский, но получил третий, более сокрушительный удар по голове.

Внезапно перед ним все поплыло. Молниеносная вспышка, и он опять увидел странный свет как тогда, когда попал в аварию, и вновь голос прошептал ему: ты можешь это сделать! Это состояние длилось ничтожную долю секунды, но оно преобразило Алексея. Он вновь ощутил в себе такую исполинскую силу, которую еще никогда не знал за собой. На него градом сыпались удары, но он уже не воспринимал их, они почти не причиняли ему боли. Он вскочил на ноги и легко опрокинул командира и двух солдат, которые держали его за руки.

— Ива! Милош! — он видел только детей, от которых нужно было отвести угрозу, и не заметил, что их приемных родителей поставили на колени.

Раздались два выстрела, и два тела упали бездыханными! Это настолько поразило Алексея, что он замер как вкопанный, не в силах осознать, что произошло. Какая-то ничтожная доля секунда решила судьбу людей. И опять странный звон в ушах и голос: ты можешь!

Командир воспользовался этим секундным замешательством и опять напал на Алексея, стараясь наносить удары прикладом по спине. Но молодой человек стоял как несокрушимая скала — удары не могли его свалить, и он услышал удивленный крик и ругательство:

— Что за черт?!

Мощным ударом молодой человек отбросил командира как тростинку, двоих солдат с такой силой столкнул лбами, что те немедленно повалились на траву. Оставались еще двое «красных беретов», в чьих руках были дети. Сделав бросок через голову, Белосельский приблизился к солдатам и нанес им такие страшные удары, что те были оглушены. Он обнял детей и прижал к груди.

Однако за это время командир успел прийти в себя и, встав на ноги, поднял пистолет и навел на Белосельского. Алексей загородил своей грудью детей, грянула вспышка. Молодой человек ощутил легкий ожог плеча, но не придал значения. Однако полностью разрядить обойму командиру не дал Виталий; успев расправиться с двумя солдатами, он вышиб оружие из рук убийцы.

Все было кончено.

— Вы не ранены, шеф?

— Нет, надо уезжать!

Ехали быстро. Белосельский избегал смотреть на детей. Он словно ощущал свою вину. Ива и Милош сидели спокойно, они походили на брошенные, вырванные, поблекшие цветы.

— За нами прибудет вертолет?

— Да, нужно доехать до границы…

— Сколько еще осталось?

— Немного… это моя ошибка, — прошептал молодой человек, — моя… я думал, что все предусмотрел, но я оказался слишком самонадеян… слишком понадеялся на себя, свои силы и способности.

— Не вините себя, каждый может ошибаться.

— Только не я. Такие ошибки стоят…

Он застонал.

Виталий хранил молчание.

— Ты не понимаешь, что происходит в моей душе… я считал себя всеведущим, раз я вижу некоторые картины будущего, они словно мозаика… калейдоскоп, состоящий из множества малейших деталей, мелочей, подробностей… и каждая из них несет в себе опасность… и я борюсь с нею, я могу выиграть, если предвижу ее. Но в этот раз я не смог распознать… не смог понять… события словно наложились друг на друга.

— Теперь бесполезно об этом говорить. Что Вы намерены делать с детьми? Возьмете с собой?

— Придется. Я вынужден, другого выхода нет… По приезде придется найти им приемную семью.

Белосельский обернулся и посмотрел на заднее сиденье. Девочка спала в объятиях брата. Милош глядел вперед, но его глаза, казалось, ничего не замечали, а созерцали предметы безучастно.

Виталий снова закурил, потом бросил и выругался.

— Если вернемся в Москву без дальнейших приключений, то это будет поистине чудо.

Затем он принялся рассказывать армейские истории.

Белосельский не слушал, а время от времени поглядывал на детей.

— Входи, Ива, — Белосельский наклонился, взял девочку за крохотную ладонь и слегка подтолкнул к красивому белому портику, — я здесь живу. Пока ты с братом будешь жить в этом доме.

— Она не говорит с того дня, — ответил по-сербски Милош. Он обнял сестру и прошептал ей что-то на ухо.

Была уже глубокая осень. Ветер безжалостно терзал волосы Ивы. Ребенок послушно переступил порог и с опаской оглянулся. Затем он слегка подтолкнул сестру.