Любовь Шапиро - Я люблю дышать и только

— Да я из-за вчерашних ваших вопросов стал сомневаться, правильно ли мы поступаем.

— Сомнение — признак ума, — весело подбадривала я Филиппка.

— Безусловно. Я очень надеюсь, что хоть какие-то следы запутанной истории найдутся.

Дальше мы ехали, молча, только изредка сверяясь с картой и меняясь местами за рулем.

Пейзаж за окном был однообразен. Во всяком случае, со времен Карамзина описания не менялись. «Скучно, грустно и некому руку подать» Это правда, написал Лермонтов. Странные мысли о сероватом ландшафте с обращением к великим авторам, раздвигали в голове рамки моей зациклинности на угадывании и выкапывании отдельных фраз из той жизни и складывания их в пазлы.

Куда сбегала Алиса по веревочной лестнице и почему Саня ее прикрывала. Неужели младшая сестра так сильно любила старшую. Может, боялась, что бабушка ей не поверит, а если даже сама удостоверится, то попадет ни Алисе, а Сане.

— Гадаете, кто кого там больше держал в узде, кто от кого больше зависел, — Филипп Сергеевич на мгновение отвлекся от дороги. — Думаю, что они крепко держались друг за друга. Слишком цена была высока при разоблачении. Я не прав?

— Не знаю. Я думаю совсем не об этом. Я не понимаю внезапности исчезновения на пике Славы. Если, конечно, они живы.

Деревня «Кротово» не призывно и покосившись в правую сторону, встретила нас поздно вечером.

Мы вышли из машины и встали на пригорке как два богатыря, пытаясь определить, куда ехать дальше, к кому обращаться. На проселке не было ни души.

Я смотрела на Филиппа Сергеевича в надежде на то, что его профессиональная интуиция подскажет ему путь. Филиппок молчал, раскачиваясь туда-сюда.

— Начнем с первого же дома. Может, повезет.

Везенье все не приходило, а сил уже не хватало. Жители деревни оказались люди незлобивые, но равнодушные. Многие плохо ладили с памятью в связи с большим увлечением зеленого змия.

Я уже отчаялась совсем и, как резвый конь, рвалась вон из вонючих грязных замшелых помещений.

Высказав, свое отвращение следователю, я направилась к машине.

— Никто даже чашке чая не предложил? Что за люди? Зомби, — я, высоко поднимая ноги, проваливалась в снег. Единственное, что привлекало в этом Богом забытом месте — снег. Сверкающий белый, почти нетронутый людскими следами. Но этого было маловато для того, чтобы дожидаться в холодной машине утра. Да и для чего?

Филипп Сергеевич спокойно выслушал мою истерику и предложил компромиссное решение. Я могла остаться в машине, а он обойдет еще оставшихся три дома, стоящих далековато друг от друга. Создавалось впечатление, что между отдаленными избушками стояли еще дома, но их разобрали на дрова.

Я готова была уже согласиться. Меня вдруг перестала волновать история Дашковых. У меня почти всегда так. Я долго бьюсь, чтобы раскрыть тайну, добиться результата, и вдруг приходит полная апатия. Будь, что будет. Но в случае с Филиппом Сергеевичем не получалось развернуть машину в сторону Москвы. Пока я размышляла прямо над нашим пригорком, где стояла машина, вышла луна. Она залила светом все вокруг, осеребрила и заставила сверкать снег и осветила наши лица, превратив их в физиономии инопланетян.

Настроение у меня резко поменялось, я больше не пыталась перепрыгнуть через барьер, затихла и стала слушать тишину.

— Я пошел, — разомкнул безмолвие следователь, — и сделал уже несколько неловких шагов в сторону тех домов, где мы еще не побывали, и куда указывала лунная дорожка.

— Смотрите за теми домиками на другом пригорке явно останки барского особняка, — я восторженно прыгала на месте. — Деревня вся будто находилась во впадине между двумя пригорками. Они находились довольно далеко друг от друга. Это выяснилось, когда мы все же вместе поплелись в сторону домов Бабы Яги.

В первом доме оказались окна заколочены, были видны следы, которые появились недавно. Мы «смело» ринулись к дому. Стучали, не очень громко, кричали. Дом оставался мертвым. Замерзшие и опечаленные бесплодными поисками, мы понуро пошли по следам, которые прослеживались вплоть до леса.

— Дальше что? — мне очень хотелось выместить на соучастнике свое разочарование.

— Если честно, не знаю, — следователь безнадежно пожал плечами.

— Я знаю. Пойдемте к останкам барского дома, — я была уверена, что идея удачна. Я чувствовала, что какие-то вещественные доказательства мы найдем.

— Вы, Кира, неугомонная. Мы еще не отработали версию с письмом, а вы уже бежите впереди паровоза. Сейчас ночь. Что мы там увидим при нашем слабом фонарике.