Анатолий Степанов - Деревянный самовар

Безымянный и бессловесный лейтенант сел за руль, а Поземкин к Смирнову.

– Вы вчера, Александр Иванович, разрешили обратиться к вам, если возникнет такая надобность… – оправдываясь, начал Поземкин.

– Только тогда, когда я протрезвею! – торжественно уличил его в намеренной неточности Смирнов.

– А вы еще не… – тактично не закончил фразу Поземкин.

– Не-а! – радостно сообщил Смирнов и абсолютно деловито предложил: – Быстро и толково излагай, что у тебя там.

– Труп, – однозначно изложил Поземкин.

– Труп, ну и что? – разозлился с ходу Смирнов. – Их что – у тебя мало было? Я-то причем?

– Труп не совсем обычный, – начал повествование Поземкин. – Я бы сказал, путешествующий труп…

– Прямо так – на своих двоих?

– Не на своих двоих, конечно. А на машине…

– За рулем? – опять перебил Смирнов. Тут уж и долготерпеливый Поземкин обиделся:

– Когда приедем, сами увидите.

Верст двадцать от съемочной площадки до райцентра. Катить по местным дорогам полчаса. Полчаса молчали обидевшиеся друг на друга Смирнов и Поземкин, молчали и рассматривали с разных сторон проносившиеся мимо убогие таежные пейзажи – буераки, бурелом, мелколесье…

Вокруг стоявшей у закусочной скотовозки толпился радостный народ. Овцы, страхом отодвинутые в глубину, в ужасе глазели на людей. И больше из-за спин любопытных ни хрена видно не было.

– Попрошу, попрошу! – противным голосом пробивал проход для себя и Смирнова Поземкин, энергично помогая голосу руками. Помогло. Они прошли сквозь стену.

Было все-таки оцепление, было. Три милиционера героически сдерживали осаду полукруга у заднего борта скотовозки.

В полукруге находились два гражданина в штатском с непроницаемыми лицами и водила, по всей видимости, данной скотовозки, на лице которого, наоборот, играла и переливалась гамма чувств от «Господи, что же это будет?» до «Пропади все пропадом».

В кузове находились, судя по атрибутам, медэксперт и фотограф. Смирнов направился к ним. Его остановил голос одного из штатских:

– Кто вы такой, гражданин?

Смирнов остановился, обернулся. Еще довольно молодой гражданин, одетый даже с некоторым щегольством, по-начальнически подозрительно смотрел на него.

– Смирнов, – доложил он и продолжил путь.

Гражданин не унимался, достал его саркастическим вопросом в спину:

– Тот самый чудо-сыщик из Москвы, которого рекомендовал сам Георгий Федотович?

– Тот самый, – подтвердил Смирнов и глянул через борт.

Не живых людей испугались овцы. Они боялись мертвого.

Труп лежал на боку. Лица его не было видно, потому что обращен он был к Смирнову затылком. И крови особо видно не было, мало было крови. Но что видно было хорошо, так это штырь, или как она там называется, эта хреновина из железа – заостренная с двух концов, с зазубринами, которой сплавщики скрепляют бревна. Штырь пробил человека, лежавшего спиной к Смирнову, насквозь и высовывался из этой спины сантиметров на сорок.

– Насмотрелись? – вежливо поинтересовался сверху медэксперт и, усмотрев в движении смирновской макушки подтвердительный кивок, сообщил кому-то из тех, кто в полукруге: – Можно забирать.

И спрыгнул на землю. Вслед за ним маханул через борт и фотограф. Находившиеся в полукруге, включая Поземкина и исключая водилу, теперь образовали кружок, в который еще молодой щеголеватый гражданин заманивал, протягивая руку, и Смирнова.

– Александр Иванович, кажется? Давайте познакомимся. Я – районный прокурор Савостилов Владимир Владимирович. Это – следователь Трунов Сергей Сергеевич, это – доктор Иван Герасимович, это – фотограф Федя.

Смирнов жал руки всем, знакомился.

– Что вы на это скажете? – задал бездарный вопрос следователь.

– Ничего не скажу, – моментально отреагировал Смирнов. – А вот если Владимир Владимирович разрешит, вопросы задавать готов всем.

– С кого начнем? – разрешая, полюбопытствовал Владимир Владимирович.

– Со всех сразу. Труп опознан?

– Пока нет, – ответил следователь.

– Теперь вопрос медицине… – начал было Смирнов, но прервался, потому что труп спустили с машины и уложили на носилки. И на носилки боком: штырь мешал. Смирнов присел на корточки, заглянул в мертвое лицо, рассмотрел руки. Даже смертельный покой не смог скрыть былой живой сути мертвеца: жестокое лицо грубого человека.

– Так можно? – нетерпеливо осведомились санитары.

– Несите, – распорядился доктор и, глядя, как санитары с трудом запихивали носилки, опять же мешал штырь, в санитарный автомобиль, напомнил Смирнову: – Вы хотели задать мне вопрос, Александр Иванович.