Ирина Зарубина - Частный сыск

«Тоже мне, Дед Мороз нашелся!» — мрачно усмехнулся майор.

По армейской привычке он пытался педантично просчитать варианты: кто и с какой радости одарил его целым состоянием?

Однако на ум так ничего и не пришло. Выдающихся деяний Чернов за собой не числил. Деньги взялись из ниоткуда — вот и весь ответ!

Вскоре черновский «жигуленок» въехал на охраняемую автостоянку аэропорта.

Укрывшись дождевиком, майор нелепыми прыжками проскакал по лужам к служебному входу.

— Слыхал, Михалыч! — окликнул его усатый вахтер. — Тут такие дела приключаются, не дай Бог!..

— А что?

— Всех замели!

Чернов остановился как вкопанный.

— Кого?

— Всех! Все наше отделение милиции. Всех служивых, подчистую! — Вахтер воинственно блеснул глазками и закрутил кончики усов.

— То есть как?!

— Да так. Говорят, хищение в особо крупных размерах, во как! А ты говоришь: моя милиция меня бережет!..

И хотя Чернов ничего подобного никогда не говорил, возражать не стал.

— Страшное дело, — продолжал рассказывать вахтер. — ОМОНу понаехало — видимо-невидимо, и все в масках, страшнючие! С автоматами. Во такие. — Вахтер расправил плечи и изобразил на лице свирепую гримасу. — Я таких бугаев только в кино видел. Как крикнут: «Всем на пол, ни с места!»

— Где, прямо тут?

— Ну не тут, а там, в ихней караулке милицейской.

— А вы откуда знаете?

— Так ведь люди говорят! — обиделся на недоверчивый тон вахтер и отвернулся.

Озабоченный Чернов миновал проходную. Ничего себе история! Вот тебе и спокойная служба на боевом посту. В милицейской кавалерии такого бы никогда в жизни не произошло!

А с виду такие славные ребята, эти аэропортовские милиционеры. Улыбчивые и добродушные.

Майор вспомнил, как они вчера в охотку помогали разгружать самолет. Разве каждый вызовется просто так, за здорово живешь, заниматься эдакой муторной работой!..

Кстати, а почему, собственно говоря, люди в мундирах решили помочь бригаде грузчиков?… С какой стати?…

Чернов нахмурился, но ответить на этот вопрос не успел.

— Гриша!.. — услыхал он сзади знакомый голос.

Он обернулся, и лицо его осветилось радостной улыбкой.

— Анатолий Сергеевич!.. Вот так встреча! Какими судьбами?

— Да вот, все летаю. Дела заели, — отвечал Никифоров, приближаясь и протягивая руку для пожатия. — Ну-с, как работается на новом месте? Не сердишься на меня, что составил протекцию? — Он лукаво усмехнулся.

— Бог с тобой, Анатолий Сергеевич! Я ж уже благодарил вроде…

— Это я шучу, — успокоил Никифоров, — шучу. Мне начальство о тебе хорошо отзывалось. Знаешь, — доверительно прибавил он, — когда начальство в подпитии да на дружеской вечеринке, оно обычно говорит то, что думает. Народная примета! Ну а ты — по кавалерии своей скучаешь?

— По лошадям, — поправил Чернов.

— Да, это как болезнь. Я б на твоем месте тоже тосковал.

— Да что там, кто с лошадьми возился, тот уже никогда… И так будет с каждым. Пенсия — страшная штука.

— Ну да ничего, пройдет!.. Слушай, а что тут у вас за новости?

Никифоров с интересом заглянул в лицо майору.

Тот пожал плечами.

— Сам только что услыхал, ничего понять не могу. Вроде все шереметьевское отделение милиции забрали…

— Кто?

— Известно кто, — сделал выразительное лицо Чернов.

— Кошмар!

— Вроде за злоупотребление…

— Да, здесь у вас место хлебное, — расплылся в улыбке Никифоров.

— Во-во, и Катюша так говорит, — вздохнул майор. — А я так думаю: если воровать — оно везде хлебное.

— А кстати, она здесь?

— Нет, приболела сегодня что-то…

— Ну, привет передай, пусть выздоравливает… А насчет воровства — это ты не прав. Вот, к примеру, что бы ты смог утащить у себя на конюшне? Пуд овса, что ли? — Никифоров засмеялся. — Зато здесь у тебя — ух!..

— Не знаю, — мрачно произнес Чернов, явно не желая продолжать эту тему.

— Да что с тобой сегодня, Гриша? — удивился собеседник. — Ты прямо сам не свой. Случилось что-нибудь? Они тебе что, сватья-кумовья, эти милиционеры, если ты за них так переживаешь?

— Я не за них… Просто странные вещи творятся, — начал Чернов, но недоговорил.

— Ну?

— Даже не знаю, как сказать…

— Платят мало?

— Могли бы и прибавить, конечно. Но я не про это. Муторно на душе, вот что… — Майор снял фуражку и отер вспотевший лоб ладонью. — Помнишь, я рассказывал, как Додона пристрелил?…

— Как не помнить — помню. И Додона помню. Отличный был мерин, орловский, кажется, жаль его.