Мария Воронова - Когда убьют – тогда и приходите [litres]

– Зато потом все сразу наладится, – улыбнулась она.

– Гортензия Андреевна, ей надо сейчас, – вступилась Ирина.

После небольшой перепалки было решено, что к Кате едет Кирилл, ждет звонка, а заодно смотрит, не происходит ли чего подозрительного, и при малейшем шорохе вызывает милицию. Если молодой человек позвонит, он скажет, что Катя уехала к внезапно заболевшей бабушке и просила извиниться, что не сможет пойти с ним в кино.

– Два дня, детка, надо отсидеться здесь. Потерпи, я сразу сообщу, как только будет можно выйти на свободу.

Кирилл уехал, женщины оставили грустную Катю перед телевизором, а сами закрылись в комнате.

– Я поняла, где искать, – выпалила Ирина, плотно закрыв дверь.

Гортензия Андреевна приподняла бровь.

– Сегодня на кладбище Ордынцев сказал, что он женился в тот же день, когда умерла Катина мать.

– В самом деле?

– Да. Если мы вспомним, что она работала регистраторшей в загсе, то Малиновский мог быть кем-то из семьи Ордынцева. Совпадение тоже, конечно, надо учитывать…

Под строгим взглядом учительницы Ирина стушевалась:

– И родню всех пар, сочетавшихся в тот день, необходимо проверить…

– Ирина Андреевна, ни слова больше. Это я совершила огромную, непростительную ошибку, в результате поставив под удар жизнь девочки, да и вашу. Дело в том, что кто такой Малиновский, я поняла еще позавчера.

– В смысле?

– Помните, мы с вами ходили в архив и вам не понравилось, как жадно я разглядываю фотографии?

Потупившись, Ирина пробормотала, что ничего такого.

– Ах, не забывайте, где я когда-то служила, – невесело улыбнулась учительница, – мастерство, как говорится, не пропьешь, хотя многие пытаются. Я смотрела не на мертвое тело, а на веревку, и знаете что? Она была затянута узлом немецких диверсантов. Я ничего не сказала вам и пыталась убедить себя, что ошиблась, что существует тысяча причин, по которым женщина могла так завязать веревку. Я очень не хотела верить, что Малиновский – это тесть Ордынцева, дедушка Кости, человек, которого я хорошо знаю и всегда прекрасно относилась к нему. Он часто забирал внука из школы, бывал на родительских собраниях, мы с ним всегда находили общий язык, как близкие по возрасту люди, и если случалось упомянуть имя его покойной супруги, он отзывался о ней тепло и с любовью. Мысль, что он – враг, просто не укладывалась у меня в голове, но когда утром Ордынцев сообщил, что идет с Катей на кладбище, я поняла, что из ложной сентиментальности ставлю девочку под удар. Как только Ордынцев пришел за сыном, я спросила, не лежал ли тесть в больнице, и, получив утвердительный ответ, сразу позвонила товарищу, который занимается этим вопросом.

– Стало быть, вы все знаете? – кисло спросила Ирина. Почему-то стало обидно, что не ей принадлежит честь разоблачения врага.

– Дорогая, ваша информация поистине бесценна. Больше скажу, она решающая. Ведь если человек столько лет притворялся, то он расстанется со своей личиной, только если припереть его к стенке неопровержимыми доказательствами. Впрочем, об этом пусть позаботятся специалисты, а наша с вами задача – беречь девочку как зеницу ока, пока операция не вошла в решающую фазу.

Ирина вздохнула. Несмотря на все зверства кровавого режима и бесчинства КГБ, нельзя просто так взять старого человека за шкварник, бросить в застенки и выбить чистосердечное признание. Нужны доказательства, а их, по сути, нет, так что еще минимум пару дней Малиновский погуляет на свободе, и это действительно опасное время для девочки Кати.

Сестры Красильниковы знали его в лицо и были настороже, и то он сумел их убить без всякого шума, а Катя понятия не имеет, как он выглядит.

Да, пока он гуляет на свободе, девочке нужно побыть у них. Скоро приедет Кирилл, он всех защитит.

Катя пробыла у них целую неделю, прежде чем приехала Гортензия Андреевна с известием, что можно возвращаться домой.

За это время они с Ириной неплохо поладили и даже подружились. Девушка рвалась в институт, но Гортензия категорически запретила выпускать ее из квартиры, и от скуки Катя навязала невообразимое количество детских шапок и носков из старых Ирининых свитеров. У нее вообще оказались удивительно ловкие руки и четкий глазомер, например, бумагу для кондитерской формы она вырезала на глазок и совершенно ровно, а у Ирины выходил всегда вместо круга огурец, даже когда она обводила его карандашом.

«С такими талантами тебе прямая дорога в хирурги», – восклицал Кирилл, завороженно наблюдая, с какой скоростью мелькают спицы в Катиных руках.