Мария Воронова - Когда убьют – тогда и приходите [litres]

Ирина положила трубку в легком недоумении. Гортензия решила, что Ордынцев – это Малиновский, наевшийся молодильных яблок? Бред! Только вот до сих пор еще не удалось развеять ни одного идиотского подозрения старой учительницы.

Она поежилась. Если Кате грозит опасность, разумнее послать мужа, он лучше сумеет защитить девушку, только он не знает ее в лицо. Идти вдвоем они не могут, потому что не с кем оставить Володю.

Придется или отправиться на подвиг одной, или перезвонить учительнице и сказать, что извините, нет, никак невозможно. Звоните в милицию, а что вас там никто не станет слушать, это проблема ваша и милиции, а не моя.

Думая так, Ирина натягивала джинсы.

Целый день таскаться с девушкой? Зачем? Ей же Гортензия ясно сказала, никуда не ходить, а она поперлась – сама виновата, Ирина тут при чем?

Всех дурочек не убережешь.

«У меня своя семья и свои дети, – проворчала Ирина. – Как там? Не сторож я брату своему, а тем более чужой девчонке! Домой ее еще к себе вести, ага, сейчас, разбежалась. Если такая уж опасность над ней нависла, попрошу знакомых оперов закрыть ее на пятнадцать суток, в тюрьме Малиновский точно ее не достанет».

От души выругавшись, она разбудила Кирилла, сказала, что Гортензия Андреевна срочно вызывает ее к себе, и убежала на кладбище.

Надо успеть перехватить юную дуру возле ворот, потому что потом где ее искать среди могил?

Как будто по заказу подъехал нужный автобус, которого обычно приходилось ждать по полчаса, и Ирина добралась еще быстрее, чем планировала.

Она изучила весь ассортимент искусственных цветов, какой предлагали предприимчивые бабульки, прочитала объявления на доске, рассмотрела все располагающиеся возле ворот памятники, пофантазировала о том, какую жизнь прожили лежащие под этими камнями люди, и только после этого в воротах показались Катя с Ордынцевым.

Глядя на их светлые физиономии, Ирина поморщилась. Они выглядели как дружная влюбленная пара, которой не нужен никто третий.

Страх к тому времени совсем прошел, то ли от ожидания, то ли от холода, и стало жаль, что из-за подозрительности старой училки ей придется портить людям день, который они хотели провести вдвоем и который долго бы хранили в памяти.

«Но фиг вам, а не сентиментальные воспоминания! Ничего, я тоже хотела провести этот день совсем иначе», – с этой злорадной мыслью Ирина бросилась в атаку.

Молодые люди не поняли ее порыва, и пришлось наврать, что она договорилась встретиться с сослуживцем, чтобы навестить могилу бывшего начальника (мелкая месть Валерию, бывшему начальнику и любовнику, чьим обещаниям жениться она когда-то имела глупость верить), но сослуживец не пришел, а где могила, она сама не знает.

Ну не идти же просто так обратно! Тем более вот цветы надо кому-то положить, ведь всем известно, что с кладбища ничего нельзя уносить домой.

Бормоча этот бред, Ирина плелась вслед за молодыми людьми, попутно думая, что ведь существуют же такие люди, которые делают то же, что и она сейчас, но без малейшей неловкости, в полной уверенности, что они не досадная обуза, а желанные гости.

Хорошо, наверное, так жить, без обратной связи.

Ладно, раз Гортензия Андреевна дала поручение, надо его выполнить, даже если оно мучительно неприятное и ужасно идиотское.

Откуда старушка взяла, что Ордынцев опасен? Может, просто боится за Катину девичью честь, так и вела бы с ней просветительные беседы, кто мешает.

Хотя… Между этими двумя чувствуется искренняя симпатия и что-то большее, чем мимолетный любовный интерес, но будь Катя ее дочерью, не такого бы жениха хотела Ирина для нее.

Боком пробравшись сквозь узкую щель между оградок, подошли к могиле.

Снег сошел, и только немного сломанных веток и прелых листьев покрывали памятник, да в углу, под тенью старого клена, воспоминанием о холодной зиме лежал маленький сахарный сугробик.

Ордынцев снял куртку, бросил ее на узкую скамеечку и принялся за работу. Ирина с удовольствием смотрела, как ходят на спине под свитером крепкие мышцы.

Катя кинула на нее многозначительный взгляд, мол, почтила память? Давай свои цветы и убирайся, но Ирина, натянуто улыбнувшись, села на край скамейки и подставила лицо солнечным лучам.

Ордынцев собрал ветки и прочий мусор в полиэтиленовый пакет с совершенно выцветшей картинкой, а Катя протерла памятник.

Хороший мужик, думала Ирина, сильный, фактурный, не красавец, но, что называется, интересный. Умный, с профессией, при должности, просто мечта, а не жених.