Мария Воронова - Когда убьют – тогда и приходите [litres]

Катя кивнула.

– Тут варианты. Если бы я уже пять раз до твоего звонка позвонил, то норма, а если бы ни разу, то напрягся бы.

– С чего бы вдруг?

– Не могу объяснить, с чего, но напрягся б точно.

– Ну хорошо, а если не дозвонился, а она бы тебе так и не набрала? Это как? Ты бы обрадовался и решил, что она гордая и недоступная?

Кирилл засмеялся:

– Нет, так бы я решил, если бы на свидании я реально подкатил, а она бы не дала. А так подумал бы – нет и не надо.

– Спасибо за науку, – процедила Ирина.

– Да не за что, обращайтесь.

Кирилл убежал, наказав им сидеть тихо, как мышки, и никому не открывать.

Ирина взяла сына на руки. Володя заинтересовался гостьей, загукал, потянулся к ней ручками. Катя улыбнулась ему, и Ирина разрешила ей немножко подержать ребенка.

Что же делать? Не пускать Катю на свидание и, спасая ее, возможно, навсегда разрушить личную жизнь? Да-да, молодая, еще сколько хочешь таких мальчиков будет, ну а вдруг нет? Вдруг это была судьба? Если любит – поймет? С чего ради и почему юноша должен так уж сильно любить и понимать девушку, с которой еще ни разу не целовался, а просто она приглянулась ему?

– Не грусти, Катя, – вздохнула она, – сейчас Кирилл вернется, и мы его попросим сгонять к тебе домой, или вместе поедете, в общем, придумаем что-нибудь, не бойся.

– Правда?

– Ну, конечно!

Володя подергал новую тетю за косу, за воротничок и захотел обратно к маме. Ирина подхватила его и дала грудь. Маленький, теплый, уютный малыш, а оглянуться не успеешь, и вот тебе уже взрослый парень, бегает за такими вот Катями…

– Все решим, – повторила Ирина, – ты только не думай, пожалуйста, что это наш с Гортензий Андреевной заскок, все-таки с ума по двое не сходят.

Катя вздохнула:

– Гортензия Андреевна прямо как мама обо мне заботится. И вы тоже, но вам, наверное, неприятно, если я так скажу?

– Почему, наоборот, хорошо, – улыбнулась Ирина, подумав, что ее собственная мама в подобной ситуации сказала бы: «Люди серьезным делом заняты, а ты лезешь со своей ерундой! Рот закрой и делай, что тебе говорят, и так забот полно, не хватало еще с тобой цацкаться».

Неужели ей удалось прервать эту цепь и понять, что цацкаться с детьми – не самый тяжкий грех на свете, и уступать – признак не слабости, а силы, и заботиться о человеке – означает не только диктовать, что по твоему великому мнению ему необходимо делать, а иногда просто помочь достичь того, что нужно ему.

Да, кажется, удалось. Ирина улыбнулась и вдруг почувствовала, как соскучилась по маме.

Она включила Кате телевизор, но девушка сидела как на иголках. Ирина растрогалась, вспоминая это состояние юного безрассудства, когда кажется, что вся жизнь зависит от одного телефонного звонка и ради любви ты готова абсолютно на все.

Вернулись Кирилл с Егором, страшно гордым, что его забрали с последнего урока. Оставив Володю на мужа и гостью, Ирина бросилась в кухню наводить последние штрихи, как будто Гортензия Андреевна ехала сюда не с целью поимки шпиона, а исключительно для инспекции Ирининого хозяйства.

У нее оставалось немного отварной говядины от супа, так что, пожертвовав банкой майонеза, отложенной на день рождения Кирилла, Ирина сделала некое подобие оливье из мяса, яблока и вареной морковки и забросила в духовку наскоро замешанный творожный кексик.

Хоть немножко похоже на нормальный обед, а не просто скучные суп-второе.

Войдя и сняв пальто, Гортензия Андреевна сразу подошла к Кате и смерила ее суровым взглядом:

– Рада видеть тебя живой и здоровой, – отчеканила она, – ведь поскольку ты не слушаешься старших, могло быть совершенно иначе.

Катя только руками развела.

– Я вообще поражаюсь детскому негативизму, который у многих продолжается до сорока лет, – продолжала учительница, – говоришь, курить вредно, родители говорят – курить вредно, врачи, по телевидению пропагандируют отказ от употребления табака, Минздрав предупреждает на каждой пачке… Лавина полезной информации проносится мимо, не задев ни одной извилины. Но стоит какому-нибудь сопляку за гаражами сказать, что курить – это круто, все. Стоим, дымим. Так и ты, Катя. Сказали тебе никуда не ходить, а ты?

– Так это ж Ордынцев…

Гортензия Андреевна поджала губы.

Ирина позвала обедать.

За супом учительница сказала, что Кате нужно быть осторожной, как никогда раньше. До этого опасность была скорее умозрительной, но в ближайшие дни действительно надо поберечься.