Андрей Зайцев - Остановившиеся часы

Она жила на Кутузовском, а ее старшая замужняя сестра — в Подольске. В тот октябрьский дождливый день (это была суббота) ее родители отсутствовали, так как их пригласили к себе знакомые на семейное торжество. Катя объяснила, как пройти к ее дому, а также дала несколько ценных советов из практики «топтунов», то есть людей, способных вести слежку за кем-либо, оставаясь при этом незамеченными. Пользуясь ее наставлениями, Асташев оказался в ее квартире, обстановка которой произвела на него известное впечатление. Катя угостила его настоящим мартелем из папиных запасов (честно говоря, тогда он попробовал его первый раз в жизни), затем показала свою комнату. Диван-кровать, письменный стол «а ля ампир», книжный шкаф, заполненный книгами, дорогой ковер на полу — все это подействовало на него размягчающе после убогой комнатушки в общаге, с обоями времен «застоя» и сеткой трещин в потолке. На стене он увидел репродукцию Гогена, кажется, она называлась… «А… ты ревнуешь?..» Нагие тела, обожженные тихоокеанским солнцем, песок, коричневые груди таитянки… дохристианский мир, полный красок жизни, потомки лемурийцев, ощущение чего-то первобытного, далекого, загадочного…

— Гоген жил в сумасшедшем мире, — сказала Катя, проследив взгляд Асташева.

— Ты так думаешь? — с сомнением спросил он, продолжая рассматривать картину.

— А как же иначе? — усмехнулась Катя. — Он хотел исчезнуть, убежать, и все это — лишь подтверждение моим словам.

— Думаешь, бегство всегда означает страх? — он посмотрел на нее. Он не хотел спорить с ней, элитарный круг ее друзей существовал совсем по другим принципам, нежели тот, где вращался он. Катины друзья любили готовые рецепты, и много позже, общаясь с ними, он лишь убеждался в своей правоте первоначального мнения о них. В тот вечер, говоря по чести, Асташев совсем не хотел ввязываться в бесполезные прения по поводу культурологических ценностей. У него было другое настроение, когда он шел сюда, ни на что особо не надеясь, повинуясь какому-то смутному чувству неопределенности, которое всегда притягивало его…… И Катя, прочитав немой вопрос в его глазах, все сделала тонко, незаурядно, как опытная женщина, оставившая право выбора за собой…… Когда все произошло и она мягко торопила его, Асташев почти ничего не говорил, только пытался поймать ее взгляд, ускользающий, как будто скрытый завесой чего-то запретного и тем не менее близкого ему…

Солнце поднялось уже достаточно высоко, когда Асташев добрался до лодочной станции. Еще сверху, спускаясь вниз, он отыскивал взглядом знакомую фигуру, но так и не нашел ее. Лодка покачивалась на своем месте, там, где вчера ее оставила Оксана. Подойдя к мосткам, Асташев остановился, оглядываясь вокруг. Привычная картинка, знакомая с детства, волновала его как и прежде. Полуобнаженные мужики разбирали моторы или копались в лодках, готовя рыбачьи снасти. Асташев сел на днище перевернутого старого баркаса и закурил. Торопиться ему было некуда. Что-то внутри подсказывало ему — девушка не могла наплевать на его просьбу и обязательно говорила с отцом. А раз так… Докуривая вторую сигарету, он услышал шаги за спиной, повернулся, увидев вчерашнего рыбака, отца Оксаны.

— Здорово, паря… — сказал рыбак, обходя баркас и присаживаясь рядом с Асташевым.

— Привет… Здравствуйте… — поправился было Асташев, не зная, как лучше обращаться к рыбаку: на «ты» или на «вы».

— Ну как оно? — рыбак прищурился, искоса взглянув на него.

— Да ничего, — ответил Асташев. — Все нормально.

— Я вчера не смог. Ты извини.

Рыбак потер жилистые мускулистые руки, тяжело вздохнув. Одет он был в простенькую безрукавку и старые джинсы. На ногах — кроссовки.

— Бывает, — миролюбиво заметил Асташев, взглянув на реку. От прошедшего катера побежали волны, мостки и лодки закачались.

— Ругался, наверное?

— Да нет, — Асташев покачал головой. — Чего ругаться? Если что и вышло, так я и сам тому…

— Слушай, командир… — рыбак сплюнул, посмотрев себе под ноги. — Оксанка сказала, что ты на рыбалку хочешь смотаться?

— Не то чтобы на рыбалку. Просто с ночевкой.

— Ну, ночевка с рыбалкой, как оно там…

— Можно и так, — согласился Асташев. — Это можно сделать?

— А чего же нельзя? Когда хочешь?

— Ну хоть завтра или, когда там, на днях, когда вам удобней.

— Мне без разницы. Могу хоть сейчас.

— Тогда завтра, в пятницу.

— Палатка есть?

— Само собой.

— Ладно, — рыбак положил руки на колени, задумчиво глядя на грязную собачонку, крутившуюся по берегу. — Ты один будешь?