Мэри Кларк - Кто-то выслеживает. Не плачь, моя красавица

— А в самом деле, ты не могла ошибиться? — сказала Мин, касаясь губами уха Элизабет. Девушка удивленно отстранилась и успела заметить, как Хельмут предостерегающе нахмурился.

— Мин, неужели ты думаешь, что если бы у меня было хоть малейшее сомнение…

— Ну, ладно-ладно, — поспешно перебила ее Мин. — Не будем об этом. Итак, у нас есть пять дней. Отдохнешь, расслабишься. Я сама составила для тебя расписание. Начнем сегодня же — с массажа лица и общего массажа.

Вскоре Элизабет ушла. Косые лучи заходящего солнца играли на венчиках полевых цветов, в траве вдоль дорожки, ведущей к коттеджу, который Мин отвела для Элизабет. Цветущий кустарник живых изгородей — шиповник, смородина, терн — ласкал глаз и покоил душу.

Но все равно факт оставался фактом, она заметила: за радушием, с каким ее приняли Мин и Хельмут, за их нежной озабоченностью кроется нечто совсем иное — тревога, раздражение, даже враждебность. Враждебность по отношению к ней.

Поездка из Беверли-Хиллз в Пеббл-Бич не доставила Сиду никакого удовольствия. Все четыре часа Черил просидела рядом с ним, как истукан, суровая и бессловесная. Первые три часа она не позволяла ему поднять верх у автомобиля. Боялась, видите ли, что у нее лицо обветрится. И только когда въехали в Кармел, она милостиво согласилась. Она захотела, чтобы ее узнавали на улицах.

Сид время от времени поглядывал на нее. Вид классный, ничего не скажешь. Иссиня-черные волосы, рассыпавшиеся прядями, придают ей необыкновенную пикантность. Сейчас ей тридцать шесть, и незатейливая привлекательность девчонки-сорванца сменилась обаянием зрелой и изощренной чувственности, что делало ее неотразимой. Старые сериалы «Династия», «Даллас» изживают себя. Зрителям подавай что-нибудь новенькое. Пятидесятилетние героини с их пламенными страстями всем до смерти надоели. В роли Аманды у Черил наконец появится шанс стать суперзвездой, а у него — вернуть себе славу одного из крупнейших агентов. О писателе судят по его последней книге. Актер стоит столько, сколько стоит его новейшая кинокартина. Агенту же нужны миллионные сделки, чтобы слыть птицей высокого полета. Теперь он сможет снова стать агентом-легендой, вторым Свифти Лазаром. И на этот раз никаких казино, никаких лошадей, говорил он себе.

Через несколько дней он будет знать, получит ли Черил эту роль. Как раз перед отъездом он по ее настоянию позвонил домой Бобу Кёнигу. Двадцать пять лет назад Боб, только что из колледжа, и Сид, мальчик «поди-подай» на киностудии, встретились на съемочной площадке в Голливуде и подружились. И вот теперь Боб — президент компании «Уорлд Моушн Пикчерз». Мужественное лицо, широкие плечи — именно так и должен в наши дни выглядеть глава киностудии. Сид же со своим длинным и унылым лицом, жидкими кудряшками вокруг лысины и брюшком, от которого ему никак не удавалось избавиться, — типичный бруклинский обыватель… Еще одна причина завидовать Бобу Кёнигу.

А сегодня Боб не скрывал своего высочайшего раздражения:

— Послушай, Сид, какого черта ты звонишь мне в воскресенье и толкуешь о делах! Черил отлично прошла пробы. Но мы ведь еще и других актрис просматриваем. Через несколько дней все узнаешь. И вот что я тебе скажу. Зачем было вводить Черил в спектакль в прошлом году после смерти Лейлы Ласаль? Это большая ошибка! Теперь это только ей мешает. И звонить ко мне домой в воскресенье — тоже большая ошибка!

У Сида даже ладони вспотели, когда он вспомнил этот разговор. Он злоупотребил дружескими отношениями с Бобом. Нельзя было этого делать. Впредь надо быть осмотрительнее, не то все, к кому ни позвони, будут «на совещании».

Боб прав. Он действительно дал маху, уговорив Черил играть в той пьесе. Она ведь репетировала всего несколько дней. Критики тогда буквально по стене ее размазали.

Когда он звонил Бобу, Черил стояла рядом. Она слышала, что сказал Боб: не играй она в том спектакле, у нее теперь было бы больше шансов получить роль. И конечно, тут же устроила скандал. Не первый, не последний.

Чертова пьеса! Он так в нее верил, чего только ни делал — попрошайничал, занимал под нее! Вложил в постановку миллион долларов. Она могла бы иметь сногсшибательный успех. И тут вдруг Лейла начинает пить. А играть стала так, будто пьеса ее не устраивает…

Горло у него перехватило от гнева. Он все делал для этой суки, а она… тогда «У Элейн» у всех на глазах орала на него, как на мальчишку, поносила последними словами и в конце концов выгнала. А ведь знала, сколько он вложил в этот проклятый спектакль! Пусть бы она была в сознании, когда шмякнулась о бетонные плиты!