Мэри Кларк - Кто-то выслеживает. Не плачь, моя красавица

Всякий раз, когда он думал о Нине, Стив Питерсон внушал ему все больше ненависти. Питерсону было можно прикасаться к ней, не получая пощечин, Питерсон — известный редактор, на Питерсона работают другие люди. Питерсон обзавелся красивой подружкой. Ну он ему покажет!

О комнате на Центральном вокзале он всегда помнил. Приют, где всегда можно спрятаться в случае необходимости или отвести туда девчонку — и никто никогда ее там не найдет.

А когда он мыл посуду в этой комнате, ему все время хотелось взорвать Центральный вокзал. Он представил себе, как перепугаются, как поражены будут люди, когда бомба взорвется, когда они почувствуют, что пол проваливается под ними, а потолок обрушивается на них — все эти люди, которые не замечали его попыток быть приветливым, которые никогда ему не улыбались, которые пробегали мимо него, которые глядели сквозь него, которые жрали с тарелок, им вымытых, и оставляли их жирными, со створками раковин, с приправой к салату и мазками масла.

И тут все сошлось одно к одному. План. План Августа Роммеля Таггерта. План Лиса.

Если бы и Шэрон не надо было умереть! Если бы только она его полюбила! Но в Аризоне много девочек будут с ним приветливы. У него же будет куча денег!

Отлично придумано, чтобы Шэрон и Нийл умерли в ту же минуту, когда казнят мальчишку Томпсона. Ведь он же казнит их, а Томпсон заслужил смерть, потому что помешал ему в тот вечер.

А все эти люди на Центральном вокзале… на них обрушатся тонны и тонны обломков. Узнают тогда, что это значит — чувствовать себя в ловушке.

А он будет свободен!

Скоро. Скоро со всем этим будет покончено.

Арти сощурил глаза, сообразив, сколько времени уже прошло. Так бывало всегда, когда он начинал думать о Нине. Пора ехать.

Он повернул ключ зажигания «понтиака». Без четверти два он подъехал к будке контролера и отдал билет, который взял у автоматических ворот для своего «фолькса». Вид у контролера был сонный.

— Два часа двадцать пять минут… С вас три бакса, мистер.

Он выехал с территории аэропорта и затормозил у телефонной будки на Куинс-Бульвар. Ровно в два он набрал номер телефона в будке перед «Блумингдейлом». Едва Питерсон ответил, он отправил его в будку на Девяносто шестой улице.

Ему хотелось есть, и у него в распоряжении было пятнадцать минут. В ночной закусочной он выпил кофе с парой тостов, поглядывая на часы. В 2.15 он набрал номер телефона в будке на Девяносто шестой улице и коротко сообщил Стиву о месте их встречи.

А теперь по-настоящему опасная часть.

В 2.25 он поехал в сторону Рузвельт-авеню. Улицы тут были пустынными. И ни намека на полицейские машины без опознавательных знаков. Он бы их сразу вычислил. Он ведь мастер кружить по шоссе, не вызывая подозрений.

Рузвельт-авеню он выбрал на прошлой неделе как самое подходящее место для встречи. Проверил, сколько понадобится времени, чтобы вернуться оттуда в аэропорт Ла-Гуардиа. Ровно шесть минут, если с Питерсоном буду легавые, им его не изловить.

По Рузвельт-авеню тянулись опоры надземки, мешая рассмотреть, что происходит по ту сторону улицы или дальше по ней. Для встречи лучше места не найти.

Ровно в 2.35 он припарковался на Рузвельт-авеню так, чтобы видеть Бруклин-Куинс-Экспрессуэй, менее чем в полуквартале от въезда.

В 2.36 он увидел лучи фар машины, съезжающей с БКЭ по дальнему съезду, и тут же натянул на голову чулок.

«Меркьюри» Питерсона. На секунду ему показалось, что Питерсон решил остановиться рядом с ним — машина неожиданно вильнула в его сторону. Или он решил щелкнуть «понтиак»? Что же, на здоровье!

Питерсон припарковался почти напротив него на той стороне улицы. Он нервно сглотнул. Но на съездах не мелькали лучи других фар. Действовать следовало быстро. Он взял брезентовый мешок. В журналах по электронике он читал, что в чемоданы с выкупом обычно встраивались жучки, и рисковать не собирался.

Ощущение мешка в руке — легкого, пустого, готового для денег, его успокоило. Он открыл дверцу машины и бесшумно перешел улицу, ему требовалось всего шестьдесят секунд — и он будет в безопасности. Он постучал по дверце питерсоновской машины и сделал знак опустить стекло. Когда оно соскользнуло вниз, он оглядел внутренность машины. Питерсон был один. Он сунул в окошко брезентовый мешок.

Смутный свет уличных фонарей отбрасывал тени опор на машину. Тихим шепотом, в котором он напрактиковался, Питерсону было приказано не смотреть на него и переложить деньги в мешок.