Мэри Кларк - Кто-то выслеживает. Не плачь, моя красавица

В полдень Мин велела телефонистке не разъединять, если будут телефонные звонки, а сама заглянула в женское отделение. Она с облегчением убедилась, что там все идет как обычно. О смерти Сэмми больше разговоров не было. Мин подошла к краю бассейна, где перекусывали любительницы плавания. Завязался легкий разговор. Была там и Алвира Михэн. Она видела машину шерифа и теперь засыпала Минну вопросами.

Вернувшись в главный корпус, Минна, не задерживаясь, поднялась в свою квартиру. Хельмут сидел на кушетке и мелкими глотками прихлебывал чай. Лицо у него было болезненно серого оттенка. При виде жены он произнес: «A-а, Минна». И сделал попытку улыбнуться.

Мин не стала улыбаться в ответ.

— Нам надо поговорить, — сразу же заявила она. — С какой на самом деле целью ты в тот вечер поехал к Лейле? У тебя с ней был роман? Говори правду.

Чашка, поставленная им на блюдце, задребезжала.

— Роман? Да я эту женщину не выносил!

Минна увидела, как по лицу у Хельмута пошли красные пятна, руки судорожно сжались в кулаки.

— Ты думаешь, мне приятно было слушать, как она надо мной издевается? Роман с Лейлой? — Он стукнул кулаком по столику. — Минна, ты единственная женщина в моей жизни. Больше у меня не было никого, с тех пор как я встретил тебя. Клянусь тебе в этом!

— Лжешь! — Она подбежала к нему, нагнулась и ухватилась за лацканы его пиджака. — Смотри мне в глаза. В глаза смотри, говорю. Прекрати строить из себя аристократа и притворяться! Ты был ослеплен ею. Еще бы, ни один мужчина не мог смотреть на нее равнодушно. Все млели, вся ваша компания. Тед. Сид. Даже этот придурок, Крейг. И ты — хуже всех. Любовь. Ненависть. Все едино. Ты в жизни своей не отдавался чувству целиком. И я требую правды: зачем ты к ней в тот вечер поехал?

Вдруг обессилев, сникнув, она отпустила его. Хельмут вскочил. И при этом задел рукой чашку. Чай пролился на столик и на ковер.

— Минна, так нельзя. Я не допущу, чтобы ты обращалась со мной, как с микробом под микроскопом! — Он брезгливо посмотрел на разлившуюся по столику чайную лужу. — Распорядись, чтобы тут вытерли, — высокомерно произнес он. — Мне пора в клинику. На сегодня назначены коллагеновые инъекции Алвире Михэн. — И добавил саркастически: — Выше голову, моя дорогая! Как тебе известно, это изрядная прибавка к нашим доходам.

— Я час назад виделась с этой нудной особой, — сказала Мин. — Еще одно завоеванное тобой женское сердце. Она так бурно тобой восторгалась, какой-де ты одаренный врач, из твоих рук она выпорхнет с наслаждением, как бабочка на облачке. Ей-богу, если я еще раз услышу из ее уст это идиотское выражение…

Мин не договорила. Она увидела, что у Хельмута подогнулись колени. И успела схватить его, не дав ему упасть.

— Сейчас же говори, что случилось? — закричала она. — Что ты натворил?

Элизабет пулей вылетела из офиса Мин и примчалась к себе, в бешенстве на самое себя за то, что поддалась на провокацию Бартлета. Ему бы только подорвать доверие к ее показаниям, ради этого он скажет и сделает что угодно. А она, дура, купилась.

Чтобы как-то отвлечься, Элизабет открыла папку с Лейлиным экземпляром пьесы. Но строчки прыгали перед глазами, и слова расползались в разные стороны.

Не было ли отголоска правды в инсинуациях Бартлета? Может быть, Тед действительно нарочно следовал за ней по пятам?

Она растерянно пролистала пьесу и хотела уже отложить для прочтения позже. Но тут ее взгляд упал на одну из помет Лейлы на полях рукописи. Пораженная, Элизабет опустилась на диван и снова открыла заглавный лист.

«Карусель». Комедия Клинтона Андерсона.

Элизабет залпом прочитала всю пьесу, от начала и до конца, а потом долго сидела, погруженная в размышления. Затем взяла ручку и блокнот и принялась читать снова, на этот раз медленно, делая выписки в блокноте.

В половине третьего она отложила ручку. Листки в блокноте были испещрены записями. Тут она спохватилась, что пропустила обед. У нее разболелась голова. Иногда Лейла писала совсем неразборчиво, но в конце концов Элизабет разобрала все.

Клинтон Андерсон. Автор пьесы. Богатый преподаватель литературы, вложивший собственный миллион в постановку, но лично никому не знакомый. Кем же он мог быть, человек, так хорошо, так близко знавший Лейлу?

Элизабет позвонила в главный корпус. Телефонистка сказала, что баронесса фон Шрайбер в своей квартире, но ее не велено беспокоить.

— Я пойду к ней сама, — холодно сказала Элизабет. — Предупредите баронессу, что я должна с ней увидеться.