Моника Кристенсен - Угольная крошка

Четверг 22 февраля 05.20

Стейнар Ульсен сидел на краю кровати, размышляя, что ему делать. Теперь у него и в самом деле были проблемы. Накануне вечером горный мастер сказал ему, что, если в течение месяца ситуация не улучшится, он будет вынужден расторгнуть трудовой договор в пределах испытательного срока.

Какого еще испытательного срока? Он и не подозревал об этом пункте своего контракта. Ни разу его даже не читал. Просто сунул в ящик письменного стола, который пылился без дела в углу гостиной. Стейнар ощутил приступ паники. Что с ним будет, если его уволят из «Стуре Ношке» и ему придется уехать со Шпицбергена? Нужно взять себя в руки. Прекратить пьянство, посиделки за полночь и все эти мутные делишки, в которые втянули его Кристиан и Ларс Уве. Впрочем, с последним, видимо, и так уже покончено. После поездки в Сорг-фьорд, в которой он не участвовал, они больше не захотят иметь с ним дел.

Но вопреки всем благим намерениям он снова проснулся, страдая от похмелья и укоров совести. Он почти не помнил событий прошлого вечера, кроме того, что лег на диване, потому что был зол на Туну и не хотел спать с ней рядом.

– Тебе нужно как следует ее проучить, – сказал Кристиан, услышав о семейных неурядицах Стейнара. Они с Ларсом Уве, как могли, поддерживали своего товарища. Но ни один из них не был женат. И им было невдомек, почему так сложно подвигнуть его на решительные действия.

В последнее время отношения между этими тремя утратили былую доверительность. И Стейнару не удавалось, как он ни пытался, выяснить, в чем дело. Разумеется, Кристиан с Ларсом Уве не говорили, что больше ему не доверяют. Но они стали его избегать. Впрочем, сезон и так близился к завершению. Креветочные траулеры уплывали на материк с официальным и неофициальным грузом на борту.

Кристиан взял недельный отпуск и планировал на день-два слетать в Тромсё, чтобы уладить все дела. Перевести деньги на счет Ларса Уве. А вот что делать с долей Стейнара, он еще не решил. Конечно, ему надо заплатить, но перед этим хорошенько пригрозить, чтоб тот держал язык за зубами. Хотя бедняга и так ходил весь пришибленный, да еще и дома у него было не все в порядке.

В общем, Стейнар лишился прежнего доверия. Кристиан с Ларсом Уве больше не сидели с ним за привычным столиком в пабе. Стоило ему подойти, как у них якобы возникали дела в других местах. Безо всякого предупреждения они отходили сначала к стойке, а потом и вовсе уходили, не попрощавшись, в «Кабачок» или «Карлсбергер». Стейнар решил, что все потому, что он не поехал с ними на Сорг-фьорд.

Стейнар расстраивался, как может расстраиваться лишь совсем одинокий человек. Он сердился по малейшим пустякам и все чаще зависал у телевизора с бутылкой водки, спрятанной под диваном. Наконец Туну это достало. Она набросилась на него, так что ему пришлось защищаться. Не мог же он мириться с подобным поведением! И, может статься, тряхнул ее чуть сильнее, чем следовало. Внезапно в дверях показалась Элла, разбуженная шумом в гостиной. Она забилась в истерике, и он никак не мог ее успокоить. В конце концов он шлепнул дочь по щеке. Элла резко замолчала посреди всхлипа и уставилась на него широко распахнутыми глазами. Казалось, она перестала дышать. Затем мать с дочерью сбежали вниз по лестнице и заперлись в детской. После того как Элла заснула, Туна поднялась в гостиную и сообщила ровным ледяным голосом свои условия. Они разводятся. Она забирает Эллу и уезжает домой. И постарается, чтобы Стейнар как можно реже навещал дочь.

Он заметался по комнате, швыряя все, что попадалось под руку, в жену. Но в этот раз она была неумолима, и ее решимость напугала его даже сквозь хмель. Все кончилось тем, что она ушла спать к себе, а он остался в гостиной и пил, пока не заснул. Завалился на диван, укутавшись в плед и пуская слюни на декоративные подушки. Посреди хаоса разбросанных и сломанных вещей, бутылок и битого стекла.

Который, мать его, час? Он что, проспал? За окнами было темно и тихо. Только иней поблескивал в свете фонарей. Он сел, сбросил одеяло и поежился. Неужели электричество отрубили? В комнате было чертовски холодно.

Стейнар потер лицо и одним махом осушил полупустой стакан, стоявший перед ним на столе между пепельницей, пустыми пивными банками и тарелкой с остатками засохшей еды. Но прозрачная жидкость оказалась вовсе не водой. Он икнул, ощутив, как алкоголь обжег горло. И сразу с испугом подумал про горного мастера. Да сколько же времени, етить-колотить? Куда он подевал свои часы?