Владимир Евдокимов - Забытый берег

— Так мы решили для маскировки. Виноградов в Тулу, я в Тюмень, а Латалин в Уфу.

— А Конев?

— Конева мы не взяли. Долю отдать были готовы. А на месте этот алкоголик зачем?

Мне захотелось говорить. Глупо получалось — получил в лоб и заговорил? Как просто…

— Как вы добирались до места?

— Через Казань. «Ракетой» прибыли в Гремячево, переправились и встали на одном из Ползуновских островов. Ближе к Волге. Ловили рыбу, а на горах искали точное место. На третий день нашли. Но тут появилась на нашем острове весёлая компания, выемку клада мы отложили…

— Место опишите.

— Там овраг латинской буквой F в плане, между двумя оврагами площадка. На ней дубки. Они рядами стояли, от правого оврага к левому. Где-то посредине, ближе к правому оврагу.

— Показать сможете?

— Зачем?

— Повторить вопрос?

— Наверное, смогу.

— Дальше.

— Компания уехала, и появился Конев. Как мы поняли, Богданов передал ему первый экземпляр отчёта. Поэтому Конев всё знал, как-то нас вычислил и перекрыл путь на горы. Там только в одном месте можно это сделать — на конусе выноса оврага. Ну, ещё по газопроводу. Но всё равно ему видно.

— То есть он вас стерёг?

Задавая свои вопросы, Зенков внимательно смотрел по сторонам.

— В общем, да. Мы пытались его уговорить, но бесполезно. Потом силой отправили на «Ракете» в Новочебоксарск. Ночью пошли…

— Вы помните дату?

— Это было в ночь на воскресенье, на День рыбака. Выкопали яму…

— Чем и как?

— Сняли дёрн, он тоненький был. Потом на полиэтиленовую плёнку выкладывали грунт. Там был суглинок, потом, прослоями, песок. Кайлой намечали куски, лопатой вытаскивали. Выкопали на два-три штыка. Нашли что-то тяжёлое, металлическое, размером с футбольный мяч. Вынули.

— Долго копали?

— Мы не следили. Но когда вынимали, уже стала расходиться темнота. И тогда явился Конев…

И я замолчал. Мы уже почти дошли до канала.

— А здесь замечательно! — сказал Зенков. — Такой прелестный уголок у вас под боком. А летом-то как!

У меня заныло в висках. Летом здесь превосходно: пышно оживают липы и древние берёзы, расцветают отгороженные кустами лужайки…

— Вы не пробовали с Коневым договориться?

— Пробовали. Мы просили его уйти и обещали пятую часть того, что найдём.

— Почему не четвёртую?

— Потому что труд денег стоит. Мы вложились, а Конев на готовое явился, — раздражённо ответил я.

— И что?

— Он требовал половину.

— Почему? — Зенков удивился.

— Потому что один экземпляр отчёта Богданов передал Виноградову, а другой — ему. Значит, пополам.

— Логика есть, — вздохнул Зенков, — налево пойдём или направо?

— Не я придумал этот поход. — Раздражение не проходило, к тому же хотелось пить.

— Давайте так: какое вам метро приятнее, «Новогиреево» или «Перово»?

Конечно, мне было приятнее «Новогиреево», потому что ближе. А раз ближе, то и разговор наш закончится быстрее.

— Направо.

И мы медленно двинулись по правому берегу канала, к Большому пруду, к факельной колонне.

— Итак, — после паузы возобновил свои вопросы Зенков, — вы вынули что-то тяжёлое, похожее на футбольный мяч.

— Да. И в это время явился Конев и потребовал, чтобы мы отдали ему то, что нашли. Мы не отдали, и…

Я замолчал. Нет, я уже пережил это, чуть успокоился. Но было страшно говорить правду. Я закурил: остановился, достал из сумки пачку, вынул сигарету, прикурил её от зажигалки, убрал сигареты и зажигалку…

— Вы взяли паузу, — вкрадчиво сказал Зенков, — сейчас начнётся самое интересное. Хотите коньяка? У меня есть.

— Нет. — И я решился. — Конев застрелил Виноградова. Из пистолета.

— Оп-па! — удивился Зенков и остановился. — Как это?

— Один выстрел в голову, другой в сердце. И нам угрожал. Мы отдали ему этот ком, он отвлёкся, мы с Латалиным расползлись между дубками и убежали. Темно ещё было. Он стрелял. Позже Конев с комом в пакете спустился вниз, на конус выноса. Там мы его и… — Я помолчал, вздохнул и продолжил: — В общем… отправили на тот свет. Но признаваться я в этом не буду!

— Это я понял, — кивнул Зенков. — Вы, главное, мне говорите правду.

— Потом завернули Конева в его палатку и утопили. А наверху завернули в одеяло Виноградова и там же, в яме, закопали. Потом уничтожали следы. На горах, на конусе выноса и на острове. Ком — это был медный урыльник. Ну, рукомойник. В нём серебряные рубли конца девятнадцатого века. Двадцать три рубля. Мы их поделили, переправились в Гремячево, оттуда «Ракетой» в Казань. Против автовокзала, там был большой то ли сквер, то ли пустырь, развалины какие-то, мусор, — раскидали вещи. Приехали на вокзал, сели в поезд и вернулись в Москву. Всё.