Содзи Симада - Двойник с лунной дамбы

Не могла же Тикако свести счеты с жизнью из-за того, что на ее счете в банке почти ничего не осталось, потому что куда-то исчезли миллион шестьсот тысяч иен. Понятия не имею, на что могла потратить эти деньги Тикако; не помню, чтобы она мне что-то говорила о них. Ну не могло это заставить ее наложить на себя руки! Миллион шестьсот не стоят того, чтобы умирать. Ведь Тикако прекрасно играла на электрооргане, у нее был диплом второй степени, который просто так не получить. И при желании она могла бы спокойно заработать эти деньги, преподавая игру на органе или устроившись куда-нибудь исполнительницей. Так получилось, что из-за рождения ребенка семью содержал я и, поднапрягшись, мог закрыть образовавшуюся в нашем бюджете дыру за год, а то и меньше. Собственно, Тикако до нашей свадьбы решила, что мы будем жить так.

И еще что странно – на Тикако, когда ее вынимали из петли, была надета только комбинация. Неужели решение покончить с собой пришло к ней, когда она переодевалась? Может, и так, конечно, хотя захочет ли женщина умирать в комбинации, это вопрос. Тикако была человеком хорошо воспитанным и имела о себе довольно высокое мнение. Принять смерть в таком неприглядном виде? Не могло ей такое прийти в голову.

Однако полиция без малейших колебаний заключила: самоубийство. Потому что есть предсмертная записка. «Прости меня. Я решила умереть». Вот что в ней написано. Растрата миллиона шестисот тысяч – чересчур простое объяснение происшедшего, хотя упрекать полицию особо не в чем. Как я потом узнал, она располагала сведениями, что у самоубийства Тикако могла быть и другая причина.

На ее теле вроде обнаружили следы полового контакта. Тикако мне изменяла. И, извиняясь в своей записке, она имела это в виду. Зная ее характер, я думаю, что эта причина куда вероятнее, чем деньги. Но я не могу поверить в ее измену. Почему полиция не прорабатывает версию изнасилования?

Однако у них есть свои доводы. Ладно, если бы с Тикако что-то случилось на улице, в темном переулке. Но она была дома. На двери цепочка, глазок. Тикако была очень осторожна и никогда не пустила бы к себе незнакомого мужчину. И если бы кто-то накинулся на нее, в соседней квартире должны были услышать крики и шум. Тем более что соседка как раз была дома.

И что еще плохо: полиция, опрашивая жильцов нашего дома, вроде бы установила, что они несколько раз видели заходившего к нам мужчину средних лет в плаще с поднятым воротником и скрывавших лицо темных очках, который старался остаться незамеченным. Есть свидетель, видевший в день самоубийства Тикако похожего человека, который спокойно удалялся от нашего дома. Я узнал об этом во время визитов в полицию и разговоров со следователем. Уточнять личность этого человека полиция, как мне показалось, не собирается.

И все же сомнения меня не оставляют. Не такой Тикако человек, чтобы черкнуть пару слов на прощание, разбросать все по комнате и полуголой, в одной комбинации, полезть в петлю. Люди просто не знают, какая она, вот и воображают всякую ерунду.

При всем том, мне еще на работу надо ходить, и я не знаю, с чего начать, чтобы попробовать в этом разобраться. Если б не дневник Тикако, все, наверное, так и осталось бы. Именно поэтому я уехал из нашего дома и поселился в районе Аракавы. Чтобы не забывать о ненависти, я решил вырвать часть страниц из дневника Тикако и вклеить их в эту тетрадь. Оставшуюся часть дневника сожгу, потому что вспоминать о хорошем, добром времени нельзя. Тетрадь тоже просуществует ровно столько, сколько времени мне потребуется, чтобы отомстить за Тикако и Нана. Когда все кончится, я сожгу ее перед их могилой. Только так я, глупец, смогу искупить свою вину перед ними.

Какой же я был идиот! Ведь «Скорая», которую я тогда встретил, увозила Тикако и Нана. Пропустив ее, я поехал к дому, что-то беспечно насвистывая. Я единственный ребенок в семье, у меня ни братьев, ни сестер, а родители умерли совсем недавно. На деньги, что они мне оставили, я обзавелся ветхим домиком в Кухиро. Квартира, где мы жили с Тикако, нам больше не нужна. Я обратился в риелторскую фирму, и через какое-то время мне предложили дом на том берегу Аракавы, совсем рядом с рекой, в Кухиро. Я его купил. Думая о Тикако и Нана, мебелью решил сам не заморачиваться и попросил риелтора что-то подобрать. Как пить дать, дальше мебельной свалки он не пойдет. Даже если месть будет стоить мне жизни, печалиться обо мне некому. Да и я сам жалеть себя не буду.