Масахико Симада - Царь Армадилл (пер. Г. Чхартишвили)

«Жизнь куда интереснее, когда все вокруг вверх тормашками», – любил повторять один мой приятель. В конце концов его ухлопали в Никарагуа – шальная пуля. Такие вот дела: собачья смерть на самой заре молодости. Ему захотелось вкусить этой самой интересной жизни, и он отправился в страну, кишащую партизанами и бандитами. Там, мол, экзотика, и на удар отвечают ударом… Неужто ледяной душ и в самом деле соблазнительнее теплой водички размеренного благополучия (это он так говорил)?

Я знал его с детства. У него было лицо бродячего самурая и задиристый нрав, за что он и получил кличку Громила. А звали моего приятеля Акира Саэки, его папаша когда-то был генеральным секретарем Всеяпонской студенческой ассоциации [1]. Мой же старик скромно трудился в торговой фирме, и в тот самый год, когда я закончил школу, его перевели работать в Нью-Йорк. Разве мог я упустить такой шанс? Ускользнуть из чисто японского ада вступительных экзаменов, укатить с предками в самый Нью-Йорк! Поступлю в американский университет, а дальше все пойдет как по маслу, – считал я, твердо веря (без всяких на то оснований) в свой интеллектуальный потенциал. Саэки чуть не лопнул от зависти и не успокоился до тех пор, пока тоже не стал студентом Нью-йоркского университета.

Хотя мы с Саэки учились в разных школах, да и жили далеко друг от друга, все эти годы нас связывала невидимая, но прочная нить. Нас обоих одолевала одна и та же скука, нам не хватало кислорода. Часто полушутя-полусерьезно мы рассуждали о том, как бы японцам стать свободнее. Однажды, уже старшеклассниками, решили, что следующего императора нужно выбирать всеобщим голосованием. Договорились, что 2 января [2]напишем транспарант соответствующего содержания и отправимся с ним к императорскому дворцу. Не вышло у нас тогда – оба, как назло, простудились и слегли. Звонили друг другу, утешали: ничего, мол, не поделаешь. Еще Анго Сакагути [3]твердил, что японцам не нужны ни император, ни единая культура. Жили бы каждый сам по себе… Этот незатейливый индивидуализм подходил нам с Саэки как нельзя лучше.

В Нью-Йоркском университете я намеревался изучать историю Китая. Почему – сам не знаю. Наверное мне, человеку восточному, просто хотелось погрузиться в четыре тысячелетия сплошного кровопролития и кровосмешения. Глядишь, наберусь полезного опыта, думал я. Я верил, что у Китая великое будущее. Сегодня на коне Япония, ей вроде бы удалось построить Великую экономическую империю Востока, но не думаю, что эта империя просуществует долго. Как знать, не закатится ли наше солнце перед мощью нового Китая. Вот я и решил потихоньку начать переучиваться на китайца. У японцев есть комплекс по отношению к двум великим державам – Америке и Китаю. А я, считая себя большим умником, затеял навести между гигантами собственную переправу. Не понимал, идиот, что одного умничанья тут мало. Редко кому удается пересечь рубеж, отделяющий одну экзотику от другой. Взять и переучиться на иностранца невозможно – разве что шпионскую спецшколу закончить. Интересно, какого на этот счет мнения северокорейские шпионы, прикидывающиеся японцами? А я не шпион, не патриот и не эмигрант, я всего лишь болтун-индивидуалист. Но мучают меня по ночам те же кошмары, что и северокорейских шпионов.

Саэки поселился в общежитии и целыми днями кувыркался в постели с американскими девицами. Считалось, что он обучается на менеджера, но в аудиториях его видели крайне редко. Саэки с важным видом пояснял мне, что изучает американский народ по собственной методе – через телесные ощущения. Курс экспериментального сравнительного бабоведения. В Токио он едва не иссушил свое воображение чрезмерными занятиями онанизмом, а здесь все иначе. И не нужно разрабатывать хитрых сценариев, чтобы добиться цели: скажи прямо, чего хочешь, и тут же получишь… Всякий раз, когда я встречался с Саэки, у него были синие круги под глазами. Он называл очередное женское имя и делился впечатлениями, постепенно приходя к убеждению, что все американки одинаковы. Лицо при этом у него принимало выражение радостное и оживленное. Помню, как-то раз Саэки вдруг объявил: «Все они – китихи. Мяса много, а крепости никакой. Эх, надо было нашим воякам перед Перл-Харбором как следует потрахаться с американцами. Если б наши пощупали будущего противника, измерили его силу, то не сели бы так в лужу. Хотя кто их знает, может им втайне только и мечталось, как они будут американцам задницу подставлять».