Масахико Симада - Повелитель снов

«Я хочу, чтобы Вы нашли моего сына», – говорилось в письме, если отбросить ненужные подробности. Просьба была настолько неожиданная, что казалась глупым розыгрышем. Или, может, автор письма что-то напутал. Если же это шутка, то совсем несмешная.

В роли просителя выступала Мика Амино, вдова Мотонобу Амино, богача, сколотившего себе состояние на спекуляциях недвижимостью. При жизни покойного поносили последними словами и считали «мужиком, который все соки выпьет и мозг из костей высосет», но, как ни странно, вдова не стала жертвой дурной репутации мужа, избежав мести и проклятий со стороны его давнишних врагов.

Обычно верную и заботливую супругу при муже-злодее считают соучастницей его преступлений. Но будь она не столь добродетельна, все равно скажут: два сапога пара. Мика Амино не касалась того, чем занимался её муж, и была в этом последовательна. Она не помогала ему в грязных делишках, но и не впадала в благотворительность, чтобы загладить его вину. Чудаковатая меценатка, тратившая деньги весьма странным образом, – вот как можно было охарактеризовать мадам Амино.

Дочь японских эмигрантов, она провела детство и юность в Нью-Йорке, а в двадцать восемь лет вернулась в Японию. Она многое повидала и теперь тратила доставшиеся ей от богача-землевладельца деньги, подобно американским нуворишам прошлых времен.

Мадам Амино не считала себя ни японкой, ни американкой. Ее жизнь и в той, и в другой стране не отличалась легкостью и комфортом, поэтому родина для нее находилась где-то «между». Она родилась в городке на границе между Калифорнией и Аризоной, а теперь жила в Камакура, никогда оттуда не выезжая. Но домом, куда можно вернуться, был для нее Тихий океан, находившийся «между». Так она думала, или что-то заставляло ее так думать. Наверное, дело было не в родителях или предках, не в Америке или Японии – собственный инстинкт подсказывал ей это.

Майко Рокудзё видела мадам Амино всего три раза в жизни и никогда не была с ней особенно близка. И вдруг она получает письмо с просьбой разыскать сына мадам, и только письмо прочитано – раздается телефонный звонок, как будто звонивший подглядывал за ней через дырку в стене. Своими простоватыми интонациями и особенным ритмом мужской голос в трубке атаковал ухо Майко. Напористая речь с гнусавым прононсом, как у токийских торговцев из небогатых районов, сбивала Майко с собственного ритма и заставляла подчиняться манере говорившего.

Представившись секретарем мадам Амино, он сказал, что мадам наслышана об успехах Майко как аналитика по ценным бумагам и что ей очень хотелось бы прибегнуть к ее помощи, зная о ее превосходной интуиции и способности разбираться в людях и заводить знакомства. «Короче, встреться с мадам и послушай хотя бы, что она скажет. Пришлем за тобой машину в удобное для тебя время. Что тебе терять – села и поехала», – нес он какую-то околесицу.

Майко еще не успела после командировки привыкнуть к разнице во времени и была как будто в тумане. Наверное, поэтому она достала ежедневник и, повинуясь указаниям секретаря, назначила день и час.

Ровно через неделю, в семь вечера, Майко направлялась в особняк мадам Амино в Камакура. Никакого беспокойства она не испытывала. Как ни странно, запах одеколона, которым пользовался шофер, возбуждал у нее аппетит. Она казалась себе старшей сестрой Золушки, которую пригласили на званый обед.

В машине сталкивались и переплетались звуки струнных из «Просветленной ночи» Шёнберга. Майко попросила шофера включить FM-радио. В зале Топика как раз началось выступление Либидо-квартета и их друзей. Интересно, за какое время доносят сюда радиоволны звук из концертного зала, думала Майко.

Она вспомнила, как однажды ее пригласили на вечер, который устраивала мадам Амино. Терраса особняка Амино, выходящая на море. Кто-то играет на гитаре под аккомпанемент басов морских волн. Интересно, что за гости пришли в тот вечер? У всех одинаковые улыбки, как будто отлитые по единому образцу, одинаково ровный загар. Штук пятнадцать манекенов из магазина, торгующего купальниками, в шортах, белых льняных пиджаках, гавайских балахонах, вечерних платьях с голыми спинами ведут беседы ни о чем. На мне был купальник с высоким вырезом на бедрах и розовое манто.

Человек, представивший меня мадам Амино, невидимкой растаял в моей памяти, но лицо мадам я запомнила.