Роберт Хайнлайн
Двойная звезда
Если входит человек, одетый как деревенщина и ведущий себя так, как будто заведение принадлежит ему, то это наверняка космонавт.
Это объясняется просто. Профессия заставляет его чувствовать себя владыкой всего сущего; когда он ступает на Землю, ему кажется, что все кругом обычные крестьяне. А что касается мешковатой одежды, то от человека, который девять десятых всего времени проводит в космической униформе и гораздо больше привык к глубокому космосу, чем к обществу цивилизованных людей, трудно ожидать, что он знает, как следует одеваться. И не успеет он коснуться Земли, как становится жертвой сладкоречивых портняжек, которые так и вьются вокруг каждого космонавта, в надежде отоварить еще одного простака самым что ни на есть лучшим земным платьем. Я легко определил, что этого широкоплечего парня одевал Омар Палаточник; накладные плечи, которые делали его еще более широким; брюки, такие короткие, что когда он сел, из-под них показались волосатые ноги; сморщенная сорочка, которую с таким же успехом можно было напялить на корову.
Но я, естественно, держал свои мысли при себе, а тем временем заказывал ему выпивку на свои последние пол-империала, рассчитывая, что сделал хороший вклад. Я-то прекрасно знал, как космонавты распоряжаются деньгами.
— Горячих двигателей! — произнес я, когда мы с ним чокнулись. Он быстро взглянул на меня.
Этот тост и был моей первой ошибкой в отношении Дэка Бродбента. Вместо того, чтобы ответить: «Свободного космоса!» или «Счастливой посадки!», как полагалось, он окинул меня взглядом и мягко сказал:
— Прекрасный тост, но, к сожалению, не по адресу. В жизни не отрывался от матушки Земли.
После этого у меня оставалась еще одна прекрасная возможность придержать язык за зубами. Космонавты не так уж часто заглядывали в бар «Каса Маньяна»: он был не в их вкусе, и к тому же далеко от порта. И когда один из них появляется здесь в земной одежде, тихо усаживается в темный уголок и утверждает, что он не космонавт — это его дело. Я и сам выбрал себе это место с тем, чтобы можно было наблюдать, не будучи замеченным самому — я иногда одалживал небольшие суммы то там, то сям, ничего, конечно, страшного, но лучше не нарываться на неприятности. Я должен был сообразить, что у него тоже имеются причины сидеть здесь, и отнестись к ним с уважением.
Но мои голосовые связки, как будто жили своей собственной жизнью, обособленной от меня, дикой и вольной.
— Не надо мне вешать лапшу на уши, парень, — ответил я. — Если вы наземник, то я — мэр Тихо-Сити. Готов побиться об заклад, что вы на своем веку выпили на Марсе больше, чем на Земле, — добавил я, обратив внимание на то, что он забавно поднимает стакан, глубоко укоренившаяся привычка к низкой гравитации.
— Ну ты, потише, — огрызнулся он, не шевеля губами. — Почему ты так уверен, что я летал? Ты ведь не знаком со мной?
— Прошу прощения, — сказал я. — Вы можете быть кем угодно. Но у меня, слава богу, еще есть голова на плечах. Вы выдали себя с самого момента, как только вошли сюда.
Он выругался про себя.
— Но как? — спросил он.
— Можете не беспокоиться. Сомневаюсь, что кто-нибудь кроме меня заметил это. Просто я подмечаю такие вещи, на которые большинство людей не обращает внимания, — я вручил ему свою визитную карточку, может быть немного самодовольно. На свете есть только один Лоренцо Смайт, акционерная компания из одного человека. Да, я — «Великий Лоренцо» — стерео, развлекательные программы, камерные выступления — «Пантомист и Выдающийся Художник Мимикрист».
Он пробежал мою карточку глазами и сунул ее в нарукавный карман — это обеспокоило меня, так как карточки стоили мне денег — прекрасная имитация ручной гравировки.
— Кажется, я теперь понимаю, — тихо произнес он, — но чем мое поведение все-таки отличается от обычного?
— Я покажу вам, — сказал я. — Сейчас я пройду к двери так, как ходят наземники, а обратно вернусь такой походкой, которой вошли сюда вы. Смотрите.
Я проделал все это, причем, возвращаясь к столику, немного утрировал его походку, чтобы он мог заметить разницу нетренированным взглядом; ступни мягко ступали по полу, как по плитам корабельной палубы, тело немного наклонено вперед и уравновешивается седалищем, руки вытянуты вперед и при ходьбе не касаются тела — всегда готовые схватиться за что-нибудь.
Там было еще с дюжину деталей, которые невозможно описать словами: короче говоря, чтобы так ходить, нужно быть космонавтом, с его всегда напряженным телом и бессознательным балансированием — все это приходит только за долгие годы пребывания в пространстве. Горожанин всю жизнь шляется по гладкой земле, по ровным полям при нормальной земной гравитации. Его не подстерегают никакие неожиданности. Другое дело космонавт.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу