Самюэль Давидкин - Выкуп первенцев

Аско не выпустил пистолет из рук, но направил его в пол и большим пальцем убедился, что пистолет на предохранителе.

По залу разнесся тяжелый глухой звук: захлопнулась дверь, отделяющая балкон от лестничной площадки. Аско побежал к задней части синагоги, откуда они выскочили на ту же лестничную клетку.

— Нет, — крикнул Даниэль. — Там мы их не перехватим. Есть вариант лучше, давай за мной.

Яновски бросился в переднюю часть зала к небольшой двери, которую Аско сразу не заметил. Из нее по крутой винтовой лестнице они скатились вниз и оказались у выхода во двор еврейского центра. В тот момент, когда полицейские распахнули дверь, мимо них к воротам пробежал человек. Голова его была скрыта капюшоном.

Аско и Даниэль помчались следом и повернули за злоумышленником на Малминкату. В какой-то момент Аско показалось, что убегавших было двое, причем один из них умчался еще дальше вперед. Добежав до угла Лапинринне, Аско увидел, что человек в капюшоне замедлил бег и поднял руки, как будто сдаваясь Даниэлю, который прижал беглеца к стене ближайшего дома и сорвал с его головы капюшон.

В тот же момент Яновски отступил назад. Подбежавший Аско понял почему: перед ними стояла женщина. Невозмутимый взгляд сквозь толстые стекла очков казался очень знакомым, и констебль убрал пистолет в сумку.

— Профессор…

Преподаватель экзегетики, специалист по Библии Элина Мянтю смущенно улыбнулась.

— Проверь, чтобы никто не удрал вниз по Лапинлахденкату, — бросил Аско своему коллеге. — По-моему, их было двое.

Яновски побежал дальше, а Аско остался с Мянтю.

— И что это значит? — поинтересовался он.

— Уверяю вас, что это не то, что вы подумали, — решительно ответила Мянтю, все еще тяжело дыша.

— Почему вы убегали?

— Я же не знала, кто вы. Я часто здесь хожу. Допоздна засиживаюсь на работе, домой езжу на автобусе, он тут недалеко останавливается. Конечно, можно дойти и более коротким путем, но у меня вошло в привычку ходить по Малминкату, поскольку я чувствую определенную…

— Что?

— Близость. Связь с этим местом, с еврейским местом. Их Книга — дело моей жизни. Вся их история, которую они сберегли от древних пустынь, утопающих во мраке веков, до сегодняшнего дня. Без хозяев этого храма у меня не было бы ни моей работы, ни страсти, которую я к ней испытываю.

Мянтю казалась взволнованной. У нее в голосе уже не было тех сухих менторских ноток, которые несколько дней назад иногда проскакивали при встрече в ее кабинете.

— Вернемся к событиям этой ночи, — подбодрил ее Аско.

— Я шла по Малминкату и обратила внимание, что ворота синагоги открыты, охраны не видно. Это было необычно. Я забеспокоилась, зашла внутрь и постучала в будку охранника. Ответа не последовало. Я зашла во двор и покричала: эй, есть тут кто-нибудь? Но все было тихо. Тогда я заметила, что сверху из окон молитвенного зала мерцает свет. Я еще больше заволновалась и решила убедиться, что в синагоге все в порядке. Не буду отрицать, что при этом мне пришла на ум наша с вами недавняя встреча. Я подумала, не имеет ли происходящее отношения к тому, о чем вы меня тогда расспрашивали. Я подошла к двери синагоги и потянула за ручку. К моему удивлению, дверь открылась. Я тихонько поднялась на балкон. Это место мне известно, я бывала там раньше. Прокралась на галерею и увидела две фигуры — вас и вашего товарища. Но я вас не узнала и подумала, что это, наверное, злоумышленники. Кто еще может находиться в синагоге с фонариком в такое время? Я села на сиденье, пригнулась и стала прислушиваться, но, когда попыталась пересесть поближе к перилам галереи, сиденье громко хлопнуло. Остальное вы и сами знаете.

История казалась убедительной, но оставалось непонятно, почему были открыты ворота и что случилось с Минтцбергом. В этот момент вернулся Даниэль.

— Никого, — сказал он, пытаясь отдышаться.

По пути обратно к синагоге Аско шепнул напарнику, что Мянтю, похоже, говорит правду и тут ни при чем. Даниэль взглянул на женщину с подозрением.

Когда они вошли в ворота, Яновски направился прямо к будке охранника и дернул ручку двери, но та оказалась запертой. Даниэль прижался лицом к стеклу и попытался разглядеть что-нибудь внутри. Помещение было слабо освещено, и просматривались лишь общие очертания: голова сидящего покоилась на сложенных руках.

Даниэль громко постучал, вскоре раздалось жужжание электрического замка, и дверь открылась. Минтцберг сидел на стуле, почесывая голову.