Самюэль Давидкин - Выкуп первенцев

— Понимаю, что значит буква «Т», но что подразумевается под буквой «Г»? — спросил он, когда они проходили мимо памятника Рунебергу, пересекая Эспланаду.

Тува едва заметно улыбнулась и потупила глаза.

— Гвендолен. Я, честно говоря, не знаю, почему мне дали такое второе имя [11] В Финляндии детям дается несколько имен, чаще всего два. . Видимо, когда я родилась, родители читали какие-то английские книги.

Они продолжили идти по Касармикату. Аско подумал, как же он любит мрак весенних и осенних вечеров, темные улицы с маленькими фонарями, уютные окна ресторанов и строгие арочные дверные проемы в центре города. Сумрак оберегал их уединение посреди города. Скоро опять будет лето с его всепроникающим светом, поэтому нужно наслаждаться этими вечерами.

— Хочешь посмотреть, как я живу? — спросила Тува нерешительно, когда они уже стояли перед подъездом.

Он кивнул и поднялся вслед за ней на третий этаж в маленькую уютную квартиру. На первый взгляд обстановка производила впечатление сумбурной и эклектичной, но Аско нашел, что все тут гораздо более гармонично, чем ему показалось вначале. Редкая старинная мебель была из разных гарнитуров, но все как-то сочеталось друг с другом.

Тува не предложила ему выпить — вместо этого она сопровождала его, пока он осматривал квартиру. Аско остановился у фотокарточек в рамках, стоявших на книжной полке. На одной из них, старой свадебной фотографии, были запечатлены молодые мужчина и женщина, имевшие явное сходство с Тувой. Рядом стоял ее выпускной университетский портрет. Взглянув на него, Аско вздрогнул. Тува была такой же очаровательной, как и теперь, по прошествии десяти лет, но выглядела по-другому. Разница заключалась не только в возрасте, но и еще в чем-то, чего констебль не смог уловить.

Затем Аско устроился на диване, а Тува присела рядом.

— Тебе нравится? — спросила она.

— Твой дом?

— Да.

— Уютный. Понимаю, почему ты не хочешь отсюда переезжать.

Тува взяла в свои руки ладонь Аско.

— Да ты вся дрожишь, — удивился он. — И руки у тебя холодные.

— Тебе неприятно?

У Аско перехватило дыхание. Он встал и подошел к окну. Это было одно из тех окон, в которых он искал свет, когда шел домой от госпожи Аскен.

— Тува, я… так плохо тебя знаю. Пожалуй, будет лучше, если я пойду, — проговорил он сдавленным голосом.

Она ничего не ответила, просто сидела на диване и не отрываясь смотрела на Аско, пока тот одевался и выходил из квартиры.

Дойдя до дома, Аско налил себе бокал вина, поднял его, словно чокаясь с персонажами картин, случайно оказавшихся на его стенах, и прошел в спальню. Здесь он взял верхнюю коробку из двух, стоявших в дальнем углу, и перенес ее на середину комнаты. Он водрузил коробку себе на колени, поставил бокал на прикроватный столик и снял крышку.

Даниэль забыл про годовщину их свадьбы. Это был тот самый день, когда Ханна разбудила его на диване, после чего он отправился в общинный центр и оттуда — к Клугману. Осознав случившееся слишком поздно, Даниэль с минуту подумал, можно ли как-то исправить положение, но решил, что дело того не стоит и достаточно просто кратко извиниться. Ханна не ценила того, что делалось не вовремя. Одним из немногих способов Даниэля отметить знаменательный день было приготовить еду, но это казалось невероятно тяжелым занятием, поскольку его голова была занята другими вещами, а ужин должен быть праздничным. Он с удовольствием пригласил бы Ханну в ресторан, но с кошерным питанием в Хельсинки дело обстояло плохо. Еще несколько лет назад они время от времени ходили в японские рестораны, поскольку в результате долгих обсуждений решили, что в сырой рыбе, вероятно, заключается меньше всего проблем. Затем они подумали, что в ресторанах рыбу режут на тех же досках и теми же инструментами, что и ракообразных, и так постепенно пришли к выводу, что есть можно только дома или еду, приготовленную на кухне еврейского центра. В городе было всего одно кафе, где подавали кошерные блюда.

Как бы то ни было, Даниэль забыл про годовщину свадьбы впервые, и это его расстроило. Почему-то он вспомнил их первую встречу. Это было в Амстердаме, в той же синагоге, где они потом и поженились. Ханна устроилась на лето гидом и проводила экскурсии для туристов, Даниэль был одним из них. Из рассказа экскурсовода Даниэль запомнил только, что строительство здания было завершено вскоре после того, как c бимы (то есть специального возвышения для чтения Торы) предыдущей синагоги в середине XVII века было объявлено об отлучении от общины философа Баруха Спинозы. Однако Даниэль был больше увлечен обаятельной гидессой, чем ее рассказом. После экскурсии Даниэль набрался смелости и пригласил Ханну на свидание.