Самюэль Давидкин - Выкуп первенцев

Еж взял телефон у своего помощника.

— Сундук пуст, — сказал он.

— Пуст? — ошеломленно повторил доктор.

— Глубиной около полуметра и совершенно пуст.

— Пол в камере был цел, когда вы начали копать, так ведь? Точно такой же, как в соседней камере?

— Один в один.

— Сундук был заперт?

— Да.

Цельхаузен помолчал. Он думал, что это могло бы означать. В голове доктора стала вырисовываться такая картина: тем, кто закопал клад, или их наследникам пришлось забрать содержимое сундука еще до строительства камер, то есть до семидесятых годов XIX века. Затем они закрыли замок на сундуке ключом. Сам сундук оставили на месте. Он, по-видимому, оказался слишком тяжелым, а обстоятельства не позволяли незаметно перетащить его. Доктор полагал, что серебряный сундук использовали для того, чтобы он защитил содержимое от порчи. По той же причине в старые времена иногда хранили питьевую воду в серебряной посуде.

— Оставьте сундук на месте и засыпьте яму, — сказал он тихим голосом.

Разочарование в его голосе сменилось решимостью.

— Приберите за собой так, чтобы не оставалось никаких следов. Я попробую продлить аренду на несколько месяцев, чтобы в камеры еще какое-то время не мог попасть никто из посторонних. Когда закопаете яму, застелите пол бумагой, чтобы закрыть поврежденное место, — на случай, если кто-нибудь сумеет заглянуть в камеру, чтобы он ничего не заподозрил.

Еж понимал, что они не смогут незаметно вынести сундук из здания. Его пришлось бы волочить как минимум вдвоем. Да и вообще было понятно, что Цельхаузена интересует лишь содержимое сундука, которое кто-то успел забрать раньше их. Еж попробовал было попросить дополнительных указаний, но доктор был краток.

— Найдите евреев, — ответил, понизив голос до шепота.

— Как вы знаете, в квартире на Коркеавуоренкату, где они должны быть, пусто, — ответил Еж.

— В Хельсинки не так много хасидов. И вы их найдете. Если они там, значит, и то, что мы ищем, тоже еще там. Разыщите их.

Цельхаузен нажал на отбой, и Еж принялся выполнять его указания. Один из помощников наклонился к серебряному сундуку.

— Выкопать его много времени не займет, — сказал он. — И наверняка мы как-то смогли бы его отсюда незаметно вытащить. Если он не нужен доктору, то мы сами могли бы его продать и неплохо подзаработать.

Вместо ответа Еж резко пнул склонившегося над сундуком парня ногой в бок, так что тот вскрикнул и свалился на дно ямы. Еж ударил его не очень сильно, чтобы не переломать кости. Затем он продолжил давать инструкции.

Еж закрыл серебряный сундук. Копатели собрали свои инструменты и вылезли из ямы. Они свернули веревочную лестницу и принялись высыпать грунт из мешков обратно в раскоп.

Аско стоял во дворе Успенского собора с биноклем в руке. С западной стороны открывался вид на Круунунхака и Кауппатори. Сразу за каналом виднелось низкое голубое здание Гауптвахты, казавшееся невзрачным по сравнению с соседними домами. Даниэль описал, где именно находится окно пятой камеры, и Аско направил бинокль на него. Он не хотел вызывать подозрений, поэтому время от времени отводил бинокль в небо.

Окно камеры не было занавешено, и ничто не мешало обзору. Но само по себе окошко было таким маленьким, что рассмотреть что-либо внутри не получалось. Вдобавок оно находилось так высоко, что пол камеры вообще не был виден. Аско смог заметить какое-то движение внутри, хотя разобрать, что именно там происходит, было трудно. Затем к окну подошел человек и посмотрел на улицу. Прежде чем отвести бинокль в сторону, констебль успел узнать Ежа.

Мужчина вскоре исчез из окна, и какое-то время никакого движения в камере не наблюдалось. Через четверть часа там опять что-то зашевелилось: похоже, трое мужчин таскали тяжелые мешки и высыпали их содержимое на пол камеры. Через полчаса, когда знакомая троица вышла на улицу, Аско сунул бинокль в сумку и успел отследить компанию до монумента «Три кузнеца» — оттуда они направились в «Камппи». Мужчины зашли в свой отель и на лифте уехали наверх.

Поразмыслив, Аско решил отправиться к Свято-Троицкой церкви и посмотреть на строительную бытовку, о которой упоминал Даниэль. Во дворе, обнесенном старинной чугунной оградой, никого не было. Голые деревья казались осунувшимися и печальными. Они словно грустили по своему утраченному прошлой осенью богатому зеленому убору, который теперь был разбросан по всему двору, бурыми пятнами проступая из-под тающего снега. Аско оглядел бытовку со всех сторон: она ничем не отличалась от обычных пристанищ строителей и стояла недалеко от Кирккокату, в десятке метров от массивной задней стены Центрального банка — современный облик новенького банковского флигеля контрастировал с почти двухсотлетней старой церковью.