Наталья Андреева - Я садовником родился

– Вполне. Делать, как я понимаю, ей было нечего. Группу инвалидности ей давно дали.

– Даже так?

– Конечно!

– Вот почему она не работала. Ушла на пенсию по инвалидности. И стала целыми днями караулить обожаемого сыночка. А тут Лейкин на беду влюбился в Розу. Девушка побывала у него дома и быстро смекнула, что к чему. Тут же бросила любимого. Лейкин с горя пошел к Марго. А потом стал ухаживать за Лилией. Хотел дать матери шанс. Лиля ведь была доброй девушкой. Лейкин надеялся, что они найдут общий язык. Что ж, спасибо, Игорь Петрович. А с самой Лейкиной никак нельзя поговорить?

– Запросто, – улыбнулся главврач. – Как насчет космоса, в котором она сейчас одна? Не хотите послушать про ее вселенское одиночество?

– Что, так плохо?

– Она придет в себя. Быть может, очень скоро. Увидит сына и придет. Где он, кстати?

– В тюрьме, – сказал Барышев.

– Серьезное что-то?

– Четыре трупа, – мрачно ответил Серега. – А эту, как я понимаю, суд признает невменяемой?

– Само собой, само собой…

– Возможно, мы еще вернемся, – Алексей встал.

– Заходите, – гостеприимно улыбнулся главврач.

Барышев вздрогнул:

– Нет уж, лучше вы к нам. Милости прошу.

– Упаси боже, упаси боже! – замахал руками профессор.

– Значит, не судьба.

И они поспешили покинуть лечебницу, хозяин которой был так гостеприимен и доброжелателен.

– Куда теперь? – спросил Серега, залезая в машину. – К Лейкину?

– Да. Надо поставить все точки над «i».

– Думаешь, это она? Лейкина?

– Тебе же только что русским языком сказали. Она бы не допустила женитьбы сына. Она ревновала его ко всем женщинам без исключения. Вот и сорвалась. Решала таким образом свою проблему: душила девчонок. Неясен только вопрос с Викторией. Помнишь, я тебе говорил, что одна из жертв лишняя? Не вписывается в схему.

– Помню. Я был уверен, что это Роза.

– А сейчас?

– Сейчас вроде все на месте.

– В том-то и дело. Виктория не на месте! А ее сумка? Платок? Пакеты? А ноги Лилии в луже с водой?

– Ты же сам говорил, что убийца как-то связан с цветоводством. А эта Лейкина вроде работала в НЭХе. Научно-экспериментальном хозяйстве. Цветочки выращивала.

– Так-то оно так, – вздохнул Алексей. – Вроде бы все сходится. Ну, что ж, поехали вытрясать правду из Кольки!

…Пока они стояли в огромной пробке, Алексей позвонил жене. Та, естественно, начала ругаться.

– Леша, где ты бродишь? Я собиралась хоть во время твоего отпуска заняться своими делами!

«Как это логично! – усмехнулся он. – И как по-женски! Во время твоего отпуска заняться своими делами». Но, как хороший муж, ответил:

– Дорогая, я скоро буду.

– Когда скоро? – не унималась Александра.

– Не знаю. Но скоро.

– Лучше бы ты работал! – в сердцах сказала жена. – По крайней мере, мне было бы не так обидно!

– Где логика? – спросил он у Сереги, услышав в трубке гудки. – Нет, ты слышал? Чего ей надо, спрашивается? Было плохо, а когда я решил круто изменить свою жизнь, стало еще хуже. Где логика? – повторил он.

– А ты решил круто изменить свою жизнь? – усмехнулся Серега.

– Похоже на то.

– И в который раз?

– Во второй. Слушай, а когда у вас дети будут?

– Когда квартирный вопрос решим.

– Тю! – Алексей даже присвистнул. – Состаришься! Если только кредит…

– Не будем о грустном. К хозяину платной стоянки надо бы заехать. Или забыл уже?

– Помню. Но сначала Лейкин.

– Идет.

В кабинете Барышева ждал результат экспертизы. Сравнительный анализ показал, что на шее у жертвы частички только ее лака для ногтей. Другого не обнаружено.

– Значит, не Лейкин? – спросил Серега. – Отпускать?

– Сначала пусть про маму расскажет.

– Само собой.

Лейкин не выразил удовольствия по поводу повторного вызова в кабинет, где базировался уголовный розыск. Вошел, недовольно спросил:

– Чего вам еще? Только начал привыкать.

– Герой! – усмехнулся Алексей. – Привыкать! А как же маникюр? Кожаные штаны? На зоне любят таких. Особой любовью. Догадываешься? А женщин ты не убивал. Так почему правду не сказать?

– Какую правду?

– Ты думаешь, что убийца – мать? Так?

– С чего вы это взяли? – нахмурился Лейкин.

– Она в больнице. С приступом. Ты прекрасно понимаешь, что ей светит принудительное лечение до конца жизни, если будет доказана ее вина. Боишься своей свободы. Ты сколько о ней бога молил, Коля?

– Она правда в больнице? – хрипло спросил Лейкин.

– Да. Мы сейчас оттуда. Похоже, что на этот раз ей хуже. Ты теперь не сбежал из дома, тебя в наручниках увели. Соображаешь?