Наталья Андреева - Я садовником родился

– А что за мысль?

– Важная. Кажется, я знаю, кто лишний. И при чем здесь Виктория Воробьева.

Что ж поделаешь: на них спрос! На цветы. Мирно и глаз радует. Авангардизм-то не каждый у себя в спальне повесит, всякие там спиральки с пружинками. Бывают, конечно, любители. Но эти выгоду ищут. Куплю за бесценок, продам за тыщи. Когда мода придет. Мода модой, а душа душой. Ей чувствовать надо, а не пребывать в неведении и тоске. А вот пейзаж какой-нибудь или, скажем, вазу с букетом – это запросто. И в спаленке, и в гостиной. Или знакомым подарить. Свадьба опять же. Юбилей. Цветочкам самое место. Думаете, не покупают у меня картины? Покупают!

За последние полгода продал три сирени, одну березовую рощу да трех коней. В том смысле, что все три на одной картине. Пейзажи-то крохотные, цена на них небольшая. Но на хлебушек с маслом хватает. В том смысле, что хлебушек мне, а масло им. Коням. Масляными красками картины-то пишу, а вы что думали? Расходный материал, будь он неладен!

Это я к тому, что коней-то одних продал, а сирени три. Сейчас, опять же, яблоки повесил. На блюде. Присматривается народ. Чувствую – присматривается. Эх, был же когда-то талант, а? Может, и сейчас есть. Вот гляжу на эту картину и думаю: точно есть. Потому и цену заломил. Не берут. За такие деньги не берут. А мне не обидно. Она там не для денег висит. Для того, чтобы мне не замечать ни коней этих сытых, ни блюда с яблоками. Это мой отчет Всевышнему. Кто, значит, любовью отчитывается, кто житьем праведным, кто заслугами перед Отечеством, а я «Нежностью». Как увидел ее, понял: напишу. Пить-есть не буду, а напишу. Аж внутри все зазвенело! До дрожи. Не поверите. Зазвенело и улетело. Душа, что ли? И сладко, и пусто. Будто ничего там больше нет. Только нежность. И все.

И картинка-то вышла неброская. Но – цепляет. Это вам не блюдо с яблоками! И даже не сирень. Хотя и против той ничего не имею. Что красиво, то красиво. Но нежность – она другая. Лепестки цветов, что капли крови. Со рваными краями. Вплетены в дрожащие сердечки, которые висят на тонких стебельках травы, названия которой я не знаю. Что за растения? Понятия не имею. Но – красиво. Нет, это не красота. Это – нежность.

Был я недавно в Салоне изящных искусств. Цены там, конечно! Мама дорогая! Не подступишься! И картины современных художников есть. Все ходил и смотрел: а чем я хуже? Почему я на улице дешевкой торгую, а они здесь за бешеные тыщи? Так и не понял. Есть ведь у меня «Нежность». Осталось только умереть. Тогда и цена ей будет… Страшно даже подумать! А пока… Пусть висит.

Пусть висит. А с сиренью пора заканчивать. Руку набил, значит, души там уже не будет. А души не будет, не будет и радости. Мебелью она в доме станет, а не картиной. Лучше уж я возьму свою «Нежность» и…

Обещание, данное себе, Леонидов выполнил. В понедельник утром надел синие атласные трусы и, стоя перед зеркалом, расправил плечи и втянул живот. Вот таким он будет через… В общем, будет. Утренняя гимнастика началась с разминки, во время которой Леонидов с тоской думал: «Избавит меня что-нибудь от этого? Или кто-нибудь?»

Избавил телефонный звонок. Алексей ждал результатов обыска у Лейкина. Если найдутся записи Розы, все разъяснится само собой.

Барышев сразу же спросил:

– Леша, не можешь зайти ко мне? На работу? Я тебя встречу внизу.

– А что случилось?

– Лейкина допрашиваем. А он молчит.

– Нашли что-нибудь?

– Нашли, – загадочно сказал Серега.

– Тетрадь?

– Хуже. Ты приходи. Мне спросить надо.

«Что может быть хуже?» – подумал Алексей, натягивая джинсы. Жена спросила:

– А завтракать?

– После.

– Когда приедешь?

Он махнул рукой, некогда, мол, и выскочил из дома. Мелькнула мысль: «Вот тебе и отпуск! Зато – весело».

Увидев бывшего одноклассника, Лейкин усмехнулся:

– А вот и коммерческий директор фирмы «Алексер»! Красивая легенда, Леша. Только зачем врать? Все в сыщиков играешь?

В кабинете их было четверо. Он, Лейкин, Серега Барышев и щуплый мужик, лицо которого Алексею показалось знакомым. Они обменялись рукопожатием, после чего мужик спросил:

– Обратно к нам? В органы?

Алексей кивнул и уселся на стул напротив Лейкина.

– И что такого интересного у него нашли?

– Смотри.

Серега вынул из конверта пачку цветных фотографий и веером разложил их перед Алексеем:

– Ну, как? Впечатляет?

Впечатляло. На всех фотографиях были девушки Лейкина. Те, что работали в его павильонах, торгующих цветами. Лилия, Роза, Маргаритка. Лейкина не было ни на одном снимке. Ни с Розой, ни с Марго. Все девушки сняты с другими мужчинами. Роза с юным брюнетом, Марго с Анашкиным, а потом с Шиповым у подъезда того дома, в котором она снимала квартиру, Лилия у дверей ресторана с Николаем Сухановым. Снимки ее и Марго с незнакомыми мужчинами. У Алексея создалось впечатление, что они случайные. Сделанные на улице в момент, когда девушкам оказывал знаки внимания противоположный пол. Интересовала мужчин, конечно же, Марго. На всех фотографиях она улыбалась своей особенной улыбкой. Словно ревнивец нарочно подбирал эпизоды, которые разжигали пожар в его душе. С маниакальной страстью.