Анастасия Валеева - Летом в Париже теплее

– Прекрасно, – мрачно процедила Яна. – Значит, ты, Лев Николаевич Гущин и твой приятель Горбушкин Вячеслав Сергеевич убили человека и затем сожгли его. И все это сделали для того, чтобы инсценировать самоубийство Горбушкина. Горбушкин снял с руки кольцо и часы и надел на руку покойного, чтобы все думали, что это он погиб, Горбушкин Вячеслав. Сколько же он заплатил тебе за услугу?

– Десять тысяч долларов, – шевельнул губами Гущин.

– Для чего понадобилось Горбушкину заставлять всех думать, что он мертв?

– Он проделал аферу – продал более ста автомобилей, перевел деньги на счет подставной фирмы.

– И где теперь эти деньги?

– За границей, – трепыхнулся во сне Гущин.

– Точ…

Дикий лай потряс дом. Джемма рванула из прихожей, где имела обыкновение лежать на коврике, в спальню. Она запрыгала возле Яны, оглушительно лая. Потом снова метнулась в прихожую и стала корябать когтями дверь изо всех сил, точно хотела ее выломать. Перепуганная Яна побежала в прихожую. Но Джемма прянула ей навстречу, снова устремляясь в спальню, и в этот момент раздалась автоматная очередь и острый звон разбитого стекла. Джемма с разбегу сиганула в пробитое пулей окно. Снова грянули выстрелы, а потом до потрясенной и неподвижно застывшей над телом Гущина Яны донесся иступленный крик боли.

Вернувшись а спальню, Яна увидела, что Гущин мертв. Пуля угодила ему в голову. Он так и не проснулся. Кровь залила подушку и продолжала вытекать из входного отверстия на голове Гущина. Яна зажмурилась, но тут же, охваченная беспокойством за жизнь Джеммы, побежала к двери. Нацепила валенки и в одном халате выскочила наружу. Обогнула дом, различая в снегу глубокие следы.

Джемма, широко расставив передние лапы, удерживала человека, который лежал на снегу и даже не пытался пошевелиться. Джемма, грозно урча, успокаивалась, отходила от охотничьего азарта. Яна машинально подняла валявшийся в снегу «УЗИ». Она не видела, как у калитки затормозил белый милицейский «жигуль» Руденко, и тот, увидев серебристый «мерс» и почуяв, что творится что-то неладное, широко распахнул калитку и уже бежал к дому.

– Яна! – заорал он.

– Я здесь, – крикнула она.

– Фу, Джемма, – Яна пыталась оттащить Джемму от начавшего снова подавать признаки жизни незнакомца.

Она не решалась выпускать из рук автомат, поэтому ей не удавалось справиться с Джеммой. Руденко был как никогда кстати.

– Вот так да! – прогрохотал он, увидев открывшуюся ему картину.

– Держи, – Яна впихнула ему в руки «УЗИ» и ринулась к Джемме. – Фу, фу, Джемма…

Та села чуть поодаль, продолжая зорко следить за мужчиной на снегу.

Он встал на колени, и, опасаясь собаки, посмотрел на Руденко и Милославскую. Это был Корнил, тот самый прыскающий ядовитой злобой парень с сотовым, которого Яна в первый раз увидела на вокзале. Он медленно, с трудом сел, чуть ли не по пояс утопая в снегу. Руденко быстро подскочил к нему и защелкнул на запястьях стальные браслеты.

– Вот так оно надежнее будет, – хохотнул он. – Ну ты, мать, даешь, – обернулся он к Яне.

– Я же тебе сказала: приезжай.

– Так, так, так, – начал соображать Руденко, – чует мое сердце, не один он сюда пожаловал. Ты его постереги, а я пошукаю его дружков.

Три Семерки торопливо пошел к ограждению из сетки-рабицы.

Корнил зажимал рукой шею – видно, Джемма чуток прошлась по ней своими крепкими зубами – и тревожно косил глаза на собаку.

– Опять твое сучье отродье, – прошипел он.

Его меховая куртка была распахнута, он тряс головой, проверяя свободной рукой ухо.

– Как ты здесь оказался? – спросила Яна.

– Да пошла ты!

Дальше последовал отменный набор матерщины.

– Захарыч приказал убрать Гущина?

– А хоть бы и так… – ухмыльнулся Корнил.

– Почему? Потому что он скрывал от него местонахождение Горбушкина?

– Тебе-то что? – хмыкнул бандит.

– Это как-никак мой дом, – усмехнулась Яна, – и потом, я тоже чуть не стала жертвой…

– А жаль, – с нескрываемой злобой сказал Корнил, – тебя и твою суку давно следовало замочить. На месте Захарыча я бы так и сделал.

– То, что ты – мелкий злобный ублюдок, я уже знаю, – насмешливо и высокомерно процедила Яна.

Джемма, точно поняв, о чем речь, яростно зарычала. Яна приказала ей замолчать.

– Чего тогда с дурацкими вопросами лезешь?

– Интересно, – улыбнулась Яна.

– Интересно за углом…

– Что же все-таки заставило Захарыча невзлюбить Льва Николаевича? – не унималась Яна.