Анастасия Валеева - Летом в Париже теплее

– Любопытная ты, – осклабился Корнил. – То и заставило, – снизошел он до откровения, – что этот адвокатишка поиграть с нами захотел в одну плохую игру. Вздумал на нас нажиться. Купите, мол, у меня информацию. Я знаю, где Горбушкин. Только Захарыч-то знает, что Горбушкин давно червей кормит, не такой он лох, как думал этот придурок.

– Что-то здесь не так, – недоверчиво качнула головой Яна. – Гущин должен был сказать, что Горбушкин жив.

– Он и сказал, только кто ж ему поверит? – Корнил посмотрел на Яну, как на идиотку.

– А ведь он действительно жив. Думаю, Захарыч поверил Гущину.

– Думать у нас не запрещается, – издевательски усмехнулся бандит.

– Я даже склоняюсь к тому, что Гущин оказался случайной жертвой, пуля предназначалась мне.

– Догадливая ты! – присвистнул Корнил.

– Ах ты падла! – резанул сумерки зычный крик Руденко.

– Давай живо в машину! Теперь не уйдешь!..

Он вернулся, подскочил к сидящему Корнилу и, нисколько не сообразуясь с его травмой, дернул за воротник, ставя на ноги. Джемма радостно гавкнула. Темный воздух содрогнулся от рева мотора. По дороге пронесся автомобиль.

– Вперед, – бесцеремонно толкая Корнила в спину, Руденко пошел к калитке. – Я скоро вернусь, Яна Борисовна. Доеду только до перекрестка, встречу бригаду, чтобы не искали… Что это там за «мерс» у тебя за калиткой?

– Он убил Гущина! – выпалила невпопад Яна.

– А я думал, он в тебя стрелял, – удивился Три Семерки.

– Может быть, и в меня, – Яна еле поспевала за Руденко, – а Гущин случайно подвернулся.

– Приеду, поговорим, – Руденко вышел из калитки, открыл дверцу своего испытанного «жигуля» и, втолкнув Корнила на заднее сиденье, сел за руль.

Машина резко стартанула. Яна только сейчас ощутила холод. Стресс на какое-то время сделал ее тело бесчувственным.

– Домой, – скомандовала она Джемме.

И тут вдруг Яна вздрогнула, нет, не от холода, а вспомнив, что в доме мертвец. Ей совсем не хотелось в дом. Но она увидела, что Джемма оставляет на снегу темные следы.

– Ты ранена!

Яна поспешила войти. Осмотрела собаку. Да, Джемма поцарапалась о битое стекло. Яна принялась аккуратно выстригать шерсть возле раны. Убедившись, что рана не опасна, она промыла ее и смазала йодом. Джемма благодарно лизнула Янину руку. Потом Яна сварила кофе, выкурила сигарету, чтобы немного прийти в чувство и чем-то занять себя до приезда Руденко. В спальню входить она не стала, вместо этого расположилась в глубоком кресле, в котором всего час с небольшим назад сидел Гущин.

Что же это получается, по ее вине погиб человек? Не окажись адвокат в это время у нее дома, он продолжал бы жить. Яна не верила, что Захарыч намеревался убить Гущина, даже если последний затеял опасную игру. Он еще ничего не сказал Захарычу и тот, заинтересованный в информации, способной помочь ему в деле выкачивания долгов, не стал бы раньше времени убивать располагающего ею человека. Пуля предназначалась ей, а то, что был убит Гущин, оказалось роковой случайностью.

Если Гущин знал, где скрывается Вячеслав – а Яна в глубине души не сомневалась, что так оно и было – то что вынудило его вступать в переговоры с Захарычем, что заставило продать своего друга? Ведь Вячеслав щедро заплатил ему за пособничество в деле инсценирования самоубийства. Или Вячеслав сделал нечто такое, что изменило отношение к нему Гущина, или Гущин просто решил подзаработать, забыв о дружбе?

Яна сделала очередную затяжку и глотнула кофе. Она забыла на пару минут, что в ее спальне покоится труп. И вдруг, вспомнив, вздрогнула. Но тут же услышала шум мотора и вслед за ним – клацанье калитки.

Это был Руденко со следственной бригадой. Два матерых санитара и толстенький лысоватый врач с короткой шеей и живыми глазами важно продефилировали в спальню. Врач кивнул Яне, даже улыбнулся и, сделав серьезное лицо, что-то сказал санитарам.

– Там? – махнул он рукой в сторону спальни.

– Да, проходите, – машинально ответила Яна.

Не успела широкая округлая спина доктора скрыться в тусклом оранжеватом облаке спальни, как в дом громко ввалился Руденко. Его сопровождали Самойлов и Канарейкин. А следом вошли три человека в штатском с озабоченными хмурыми лицами. Они деловито проследовали в спальню.

Семен Семенович достал сигареты и прикурил от дешевой пластиковой зажигалки.

– Как самочувствие? – поднял он на Яну пристальный взгляд.

– Нормально, – грустно усмехнулась Яна.

– Чего у тебя Гущин делал, можно спросить? Все равно ведь показания будешь давать…